НЕкоторые итоги

Нынешний «раунд» противоборства вайнахов и славянизированных потомков пост-ариев (киммерийцев и скифо-сарматов) принял пока что неблагоприятный для последних вид. Решающим фактором данного ущерба русским были некомпетентность, формализм, оторваность от реальной межнациональной жизни значительных прослоек отечествен­ной «номенклатуры», интеллегенции, да и многих иных слоев нашего народа. Другие же нанесли ущерб своей популяции в процессе ложно понимаемого ими личного сиюминутного эгоистического интереса. Сю­да можно отнести, среди прочих, того же А. Лебедя, московских котрагентов чеченских «авизовочных» махинаторов, буденновских и кизлярских алкоголиков — «за бутылку» работавших на террористов осведомителями среди заложников, а затем активно рекламировавших перед «дем.»-СМИ «хорошее» отношение боевиков к насильно захва­ченным ими людям. Примерно такой же «общий язык» с «тейповскими активистами» нашли и грозненские «русскоязычные» любители «зеле­ного змия». В многоквартирных домах, где не было жильцов-вайнахов, местные алкоголики (опять таки «за бутылку») составляли для чеченских «восстановителей справедливого перераспределения мест обитания» списки на выселение и активно помогали «ичкерийцам» осуществлять сгон коренных грозненцев. Последними, естественно, изгонялись из данных жилых объектов и сами «добровольные помощни­ки».

Львиную же долю ответственности несет «пятая колонна» (в правительстве и в других управленческих структурах, прессе, телеви­дении, в творческих и некоторых иных кругах, занимающихся апологетикой чеченского (в т. ч. и уголовной его разновидности) терроризма. По своему справедливым выглядит факт «поворота» (после окончания последнего «раунда» военных действий в сентябре 1996 г.) «острия» системы «ичкерийского» захвата заложников против сочувствующих дудаевцам «дем.»-журналистов. У наших «правочеловеков» повтори­лась история грозненских алкоголиков.

К выше рассмотренной «пятой колонне» можно отнести и компра­дорскую часть буржуазии, а также снобированные группы т. н. «образованщины». Все эти категории изменников (как сознательных, так и «невольных») должны нести ответ как за украденную у России победу, так и за планомерный сгон автохтонного «белого» населения со значительного куска территории своей евразийской родины.

Последнее обстоятельстмо вовсе не означает факта поражения федерального «полукорпуса» и приданных ему сил МВД от дудаевцев, как о том расшумелись в СМИ разного рода «минкины». Если по их мнению «август-96» в Грозном, Аргуне и Гудермесе — новая «цусима», то где же «потопленные броненосцы». Ни один из охраняемых внутренними войсками пунктов не был чеченскими боевиками взят. Масхадовская акция в нижней части долины Сунжи отнюдь не боевой успех, а всего лишь умелый и удачный в краткосрочном плане ма­невр. Данная относительная эффектность августовской операции дудаевцев, с другой стороны, исчерпывала их потенциальные возмож­ности для дальнейшей долговременной партизанской формы борьбы «ичкерийцев» против российских сил.

Окончательная победа «федералов» была вполне реальна. Об этом говорят и цифры соотношения потерь дудаевцев, с одной стороны, и всех (задействованых в «умиротворении» Чечни) видов российских войск и милиции, с другой. Мятежники потеряли только убитыми — порядка 25000 боевиков и т. н. «ополченцев». Аналогичный же ущерб российских сил — менее 5 тысяч жизней. Причем, правительствен­ные войска в периоды «перемирий» несли более крупные потери (за исключением, может быть, 2-х грозненских эпизодов из «горячих стадий» конфликта — «январского» (1995 г.) и «августовского» (свыше 1,5 лет спустя), чем во время боев. Мирного населения с декабря 1994 г. и по «масхадовско-лебедевский» август погибло примерно 18000 человек. Здесь сказался как сам процесс ведения во­енных действий, так и продолжавшийся (хотя значительно ослабев­ший во время военной кампании) вайнахский бытовой террор против славян. «Мирных» чеченцев и ингушей погибло 13 тысяч. Местных же (и прикомандированных) невайнахов (в основном русских) — около 5000. Итого, округленные чечено-ингушские потери составили за два предшествующих Хасавьюртовским соглашениям года приблизи­тельно 36 тысяч (а не 100000, как «прослезились» «дем.»-аналити­ки) убитыми. Русские же — 10 тысяч.

Однако баланс взаимных потерь будет не полным без учета Грозненско-Сунженской чистки 1991 — 1994 гг. Тогда получается «пе­ревес» на стороне вайнахов — порядка 50 тысяч убитых восточных славян против все тех же 38000 чеченцев и ингушей. Внутривайнахские «разборки» мы не считаем, т. к. и жертвы русских в результа­те их внутрисоциальных потрясений были намного выше (в процент­ном соотношении) «человеческих издержек» межтейповых конфликтов. Не уместна в данном раскладе «счетов» ссылка на соотношения чис­ленности обоих этносов. Чеченцы — одна из небольших «авангард­ных» групп южно-европеоидной расы. Последняя четко обозначилась в завершающей трети XX в. своей демографической, переселенческой и популяционной экспансией на «Атланто-Евразию». Русские же (великороссы, украинцы и белорусы) пока еще одна из крупнейших (наряду с т. н. «белыми американцами») наций северо-европеоидной (в ее «слегка» смешанной с другими различными ветвями неоантро­пов — светло-шатенной форме; впрочем таковы же и «янки») расы.

Еще «горше» нашим позициям (помимо «перевеса» над противником в человеческих жертвах) из-за территориальных утрат этнической России — Грозного, Гудермеса, Сунженской казачьей «линии». Сей­час уже фактически «вычищается» и центральный участок собственно терских станиц.

Бытовой террор вайнахов в 1957 — 1990 гг. унес еще десятки тысяч славянских жизней. Примерно столько же потеряли чеченцы и ингуши в процессе своей депортации 1944 г., но этот «баланс» с лихвой перекрывается более чем 20-ю млн. лояльных СССР жертв Ве­ликой Отечественной войны. Конечно, «львиная доля» погибших за­щитников (хотя и «коминтернизированной», но однако все-таки еще функционировавшей) России приходится на основного ее противника — фашистскую Германию, но даже если на союзные Гитлеру ингушскую и чеченскую общины «списать ответственность» за менее чем 1 про­цент доли наших потерь, то это получится почти 200 тысяч убитых. Еще более усугубляется этот «дисбаланс» резней горцами казаков в 1918 и 1920 гг. Данный вайнахский «перевес» явно не «погашается» превышением потерь чеченцев над «издержками» царских войск в Кав­казской войне XIX в. Не изменит, пожалуй, негативного для нас соотношения потерь и анализ русско-горских противоборств XVIII-го столетия в восточной части Большого Кавказского хребта.

Данный вайнахский геополитический и «кровный» перевес, как мы видим, «нарос» за последние десятилетия за счет периодов «мирного сожительства» чеченцев и ингушей со славянами. В период же воен­ного столкновения 1994 — 1996 гг. этот «дисбаланс» даже несколь­ко сократился. «Мир» в сегодняшних условиях наруку вайнахам, а «война» — русским. При отсутствии военных действий между чечен­цами и «федералами» гибнут, в основном, от рук «ичкерийцев» — славяне. Когда же вспыхивает «горячий» конфликт — число жертв среди вайнахов в несколько раз больше чем у русских.

Чеченские боевики в процессе последнего вооруженного конфликта явно не оправдали возлагавшихся «демократами» надежд на их воинствен­ность. Дудаевцы показали себя добротными террористами (как, впрочем, и умелыми уголовниками — наряду с прочими «лица­ми кавказских национальностей»). Неплохие боевые качества про­явили «ичкерийцы» в уличных боях, но достаточно заурядные — в своих родных горах. Темпы передвижения нынешних «федералов» и спецвойск по горным кручам были значительно выше (и с намного меньшими потерями), чем аналогичные маневрирования царских (тем более, что последние были намного морально устойчивее нынешнего «остатка» Советской Армии) войск в их многолетней борьбе против Шамиля («не-Басаева»). Вся горно-партизанская эпопея дудаевцев ограничилась (да и то в переходный от «перемирия» к «активным действиям» момент) только одной крупной засадой — у Ярыш-Марды.

Совсем невысокий боевой уровень продемонстрировали чеченцы в полевых условиях. Впрочем, это особенность всех нынешних южно-европеоидов (или, как иначе их называют антропологи, — индо-средиземноморцев). Современную фронтовую борьбу (где-то с на­чала XX в.) представители этой популяции (или носители значи­тельного ее генофонда) не переносят. Это объективное обсто­ятельство. Как, например, в спорте. В некоторых видах последне­го доминируют представители одной расы. В то же время спортсме­ны этой же популяции ничего не могут сделать в других «разделах» соревнований. И это несмотря даже, порой, и на многочисленность занимающихся ими среди представителей данной расы. Так и с современной фронтовой обстановкой. Она — «не в коня корм» нынешним южно-европеоидам. Это показал «боевой опыт» XX-го столетия Ита­лии, Румынии, Египта, Сирии, Аргентины, Азербайджана, Грузии и других стран со значительным индо-средиземноморским генофондом. Естественно, что мы не можем судить по «внутри-южноевропеоидным» военным «разборкам». Современную же партизанскую и уличную во­оруженную борьбу индо-средиземноморцы вполне переносят. Это вид­но из действий итальянских гарибальдийцев конца 2-й мировой вой­ны, алжирских «федаев», афганских «моджахедов», тех же дудаевцев.

«Прорыв» С. Радуева из Первомайского в начале 1996 г. — особый случай. «Элитные» московские части (которым поручили ликвидацию напавших на Кизляр террористов) не захотели мерзнуть и «мокнуть» в оцеплении. Плотность последнего оказалась значительно «жиже», чем могла бы тогда быть. Если бы радуевцами занялись части, имев­шие многонедельный опыт операций под Аргуном, Семашками, Шатоем, Ведено и других опорных пунктов «Ичкерии», то нынешний «борец со всей Россией» тогда бы не «проскочил».

Другой важной причиной «прорыва» возвращавшихся из Кизляра террористов явилось непроведение властями РФ (хоть такая возможмость в 1995 — 1996 гг. была) «контрчистки» незаконных заселенцев (или сомнительных «покупателей») на русских территориях т. н. «Ичкерии». Надтеречные станицы, хотя и не подверглись в 1991 — 1994 гг. такой этнической чистке как сунженские, также испытали на себе значительный вайнахский бытовой террор. Часть обитавших же на «подаренных» Хрущевым чеченцам и ингушам казачьих землях «иногородних» и «новопоселенцев», поддавшись нажиму гор­цев, продали последним за бесценок свои дома. Вот радуевцы и ук­рылись в конце зимы 1995 — 1996 гг. в семьях подобных «колонис­тов».

Впрочем, проблема физических, психологических, демографиче­ских, да и социально-экономических потерь русского этноса (в ви­де убитых, выселяемых, «подрезанных», изнасилованных, ограблен­ных, обманутых, «дотирующих») в своем контакте с вайнахами (в частности) и с «лицами кавказских национальностей» (в целом) оскорбительна!

Человек современного вида (Homo Sapiens) явился единствен­ным на нашей планете представителем «мира живых», который сумел саморазвиться в общественный организм. Противоречия между биоло­гической природой людей, с одной стороны, и социальными условия­ми их существования, с другой, явились постоянным фактором суще­ствования человечества. Однако дарвиновские закономерности (ес­тественный отбор) функционирования подвидов, популяций, антропо­логических типов (а в нашем случае еще и национальностей) оста­вались актуальными для Homo Sapiens вплоть до 1-й мировой войны. Преуспевающие (политически или экономически) сообщества людей (племенные союзы, государства) опережали, как правило, в своем численном росте «середняков», а тем более аутсайдеров. Последние (если не находили «внутренних резервов» для своего социально-экономического ускорения) утрачивали свои территории. Отстающие человеческие популяции при соприкосновении с лидерами резко теря­ли свою процентную долю в составе нашего вида-«социума». Класси­ческим примером подобного развития явилась судьба американских индейцев XVI-XIX вв.

Определенным исключением данной цепи закономерностей является гумилевская т. н. «пассионарность». Но и последняя предполагает не очень большой разрыв социально-экономических потенциалов этноса-«победителя» и его «жертв». Монголы Чингисхана хотя и уступа­ли «объектам» своих завоеваний по многим хозяйственно-бытовым по­казателям общественно-формационного уровня, но имели примерно та­кую же материально-техническую базу изготовления оружия, как и покоренные ими государства.

Чеченцев (по приведенному выше анализу их воинской деятель­ности) нельзя считать «пассионариями». Да и социально-экономи­ческое отставание их от русских намного выше, чем монголов XIII в., например, от тогдашних китайцев. Вайнахи пока еще находятся на поздне-родоплеменном уровне общественно-формационного развития с (органически «вплетенными» в последний) начальными формами ра­бовладельческого, феодального и мелкотоварного укладов. Оружие, которым они сейчас оснащены, чеченцы не способны (за исключением лишь единичных видов вооружений) производить. Из современных производственных профессий ими освоены практически лишь стро­ительные специальности. Большую же часть «валового» дохода че­ченской общины с конца 80-х гг. стали составлять уголовно-криминальная и (в «лучшем» случае) «махинационно»-паразитическая «прибыли».

Психологический склад вайнахов (несмотря на удивительную немотивированную стихийно-подсознательную «ловкость» и динамичность в разного рода бытовых коллизиях) за редкими исключениями (Р. Хасбулатов, М. Хаджиев, А. Масхадов) тесьма иррационален. Подавляющее большинство чеченцев вполне искренне верит, что мест­ное русское население («засранцы», как они их называют) должно одновременно и «выселятся за Дон», и разбирать развалины Грозно­го, и отдавать «коренным» свои квартиры, и работать на «грязной» нефтепереработке. Сегодняшний рядовой обитатель дудаевско-масхадовской «державы» убежден в возможностях «гяуров» не получать зарплаты и в то же время «возмещать» любому обратившемуся к нему «автохтону» любые его потребности (в т. ч. и денежно-материаль­ные), быть «продуктивным» рабом в его доме и почти ничего не есть. Среднестатистический «ичкериец» уверен в том, что «независимость» Чечни означает для него еще большие «безтаможенные» возможности для его спекуляций, махинаций и криминально-уголовной деятельности по всей России.

Своеобразно интерпретировали вайнахи свою «окончательную реа­билитацию» в пособничестве «третьему рейху» в 1942-1943 гг. Если еще лет 9 назад они категорически отрицали (и притом вполне ис­кренне) свое какое-либо касательство к взаимодействию с вермах­том, то в начале последнего десятилетия нынешнего столетия (по­сле «реабилитационных» решений верховных законодательных органов СССР и РСФСР) чеченцы решили, что они «были правы». Стало актив­но афишироваться «справедливая борьба» вместе с Германией против «диктаторского сталинского режима». Дж. Дудаев и ряд других «ич­керийских авторитетов» на разного рода банкетах хвастались теми или иными подробностями содействия и контактов «своих отцов и старших братьев» с 1-й немецкой танковой армии и ее командующим Э. Клейстом, абвером и его шефом В. Канарисом, лично с А. Гитле­ром. Современный же среднестатистический вайнах понимает эту историческую проблему таким образом, что чеченская и ингушская общины «героически сражались» и на стороне Германии, и на стороне СССР — одновременно!

Стыдно перед такой примитивной общественно-формационной струк­турой «пасовать»! Геополитически справедливой была бы пропор­ция жертв столкновения (уж коль оно состоялось) народов соци­ально-экономических уровней русских и чеченцев в соотношении 1 к 10. Как, например, у французов во всех их войнах с алжирцами. Такой «масштаб потерь» был при завоевании Парижем данной крупней­шей магрибинской страны в XIX в. Во время же антиколониальной вой­ны 1954-1962 гг. данная пропорция в пользу европейской стороны против арабской достигла нескольких десятков. Не зря Р. Хасбула­тов (во время некоторых своих дискуссий с земляками) подчеркивал — «Вы делаете все, чтобы русские нас уничтожили». Тогдашний спикер ВС РФ понимал, что «знает кошка, чье мясо съела», ибо представлял себе масштабы этнической чистки и понимал, как за такое преступ­ление объективно его сородичам пришлось бы (при нормальном наци­ональном руководстве в Москве) сурово расплачиваться. А, во вторых, Руслан Имранович не питал иллюзий (и притом вполне справедливо) относительно возможностей чеченского сопротивления. Кремлевская верхушка (по крайней мере ее большая часть) сделала все, чтобы извратить саму акцию возмездия «ичкерийцам» (объявив вместо нее «наведение конституцинного порядка»), а затем напра­вить этот карательный процесс в такие условия его обеспечения, чтобы нанести оптимальный ущерб России.

Впрочем, подобная (примерно с 60-х гг. нынешнего столетия) беда (хотя и намного меньшего масштаба) охватывает сейчас все современные развитые сообщества. И не только североевропеоидную (большую) часть этого т. н. «золотого миллиарда». Налицо явная повсеместная и всестороння экспансия именно аутсайдерских социу­мов (и этносов) на территории более-менее цивилизованных (в реальном, а не снобистски-обывательском, понимании этого терми­на) народов. Специфика XX в. состоит в том, что прежняя (до 1-й мировой войны) дарвиновская закономерность соответствия, в це­лом, социально-экономического лидерства авангардных сообществ лю­дей их более расширенному (по сравнению с «середняками» и аут­сайдерами) этно-демографическому воспроизводству нарушена. «Зо­лотой миллиард» явно проигрывает (с сер. 20-го столетия) в популяционном соревновании с т. н. «третьим миром». Этно-демографический кризис характерен сейчас как охваченным социально-эконо­мическим кризисом «секциям» (типа нынешней России) развитой части человечества (притом, в более сильной степени), так и внешне благополучным Западу и Японии.

Данная закономерность свидетельствует о каком-то более глу­бинном, морально-психологическом «катарсисе» цивилизованной зоны Земли. Вполне вероятно, что излечение «золотого миллиарда» нач­нется в наиболее «переплетенном противоречиями» его «подразделе­нии» — этнической Руси (России, Украине, Белоруссии и ряда др. территорий бывшего СССР). «Ичкерия» и ей подобные явления на землях нынешнего СНГ могли бы (при наличии общенационально и популяционно ориентированных руководителях 3-х нынешних русских государств, а также и самоорганизовавшихся восточнославянских общин других регионов бывшей Российской Империи) стать реальным враждебным (и притом серьезно опасным в долговременном плане) «жу­пелом» для сплочения и мобилизации нашего народа. На базе же им­пульса данной самоорганизации разрешимы (при наращивании послед­ней) и другие северо-евразийские социальные, экономические, демографические, популяционные, геополитические и пр. проблемы Ру­си. В результате же вероятного решения своих макро-региональных проблем нынешние славянизированные потомки ариев могли бы «взять­ся» и за глобальный морально—психологический кризис развитой ци­вилизации.

Впрочем, «лебедевско-миротворческий» вариант решения «чечен­ско-русского узла» противоречий (хотя несомненно было бы спра­ведливее «додавить» бандитов, террористов, убийц и насильников!) допустим. Однако осуществить этот «мир» можно было бы лишь в случае ликвидации последствий этнической чистки 1991 — 1994 гг. Все незаконно-захватившие квартиры, дома, станицы и церкви лица должны быть выселены. Материальный ущерб всем пострадавшим от данной формы геноцида необходимо было возместить за счет чечен­ских тейпов. Проведен суд над «теоретиками», организаторами, ис­полнителями и покровителями Сунженско-Грозненско-Гудермесской этнической чистки 1991-1994 гг. Гибель же основного ее прес­тупника в апреле 1996 г. не снимает необходимости осуществления данного процесса. Смерть А. Гитлера в том же апреле (уже 1945 г.) не отменила Нюрнбергского трибунала. Изгнанное население Сунжи, Грозного, Гудермеса и среднего Терека должно быть возвращено. ЧИ АССР образца нач. 1991 г. справедливо разделана и без оглядки на «завгаевщину». На месте этой бывшей автономии необходимо офор­мить Ингушетию, Чечню (со столицей в Шали или Ведено) и Гроз­ненскую область.

Такое развитие событий еще вполне реально. «Лебедевско-рыбкинское» же перемирие — тоже вероятный (либеральный) вариант решения проблемы, но на других условиях. Для этого необходимо ус­тановить («дипломатическим» или военным путем) другую разграни­чительную линию сторон конфликта — вдоль трассы Ростов — Баку от Ингушетии и до Дагестана. Войскам это даже дешевле нынешней линии соприкосновения с дудаевцами. Все равно сейчас армия и си­лы МВД вынуждены стеречь нынешнюю «Ичкерию», располагаясь на значительных территориях Ставрополья, Калмыкии, Дагестана и Ингу­шетии. Линия же по трассе «Ростов-Баку» гораздо короче вышеука­занного полупараллелепипеда! Нарушения внутрифедеральных границ здесь нет, ибо ЧИ АССР еще официально никакой законный орган не делил.

Январские (1997 г.) выборы — не легитимны. Они были прове­дены в условиях 90-процентной (на начало этого года) этнической чистки русского (коренного — пост-киммерийского !) населения сунженско-среднетерского сектора казачьих земель. Имел место и значительный выезд с территории бывшей ЧИ АССР лояльной Москве «прозавгаевской» части чеченского электората. Кроме того, январ­ские выборы фактически были безальтернативными. Все кандидаты (как в местный парламент, так и на «пост президента») стояли на «ичкерийской» политической платформе. Более чем достаточно осно­ваний федеральному центру не признавать избирательный процесс на­чала 1997 г. в этой (большей) части территории бывшей ЧИ АССР!

Восстановление же демографического «статус-кво» (таким, ка­ким оно было до этнических чисток, 1991 — 1994 гг. и пост-«хасавьюртовской») избавит расположившиеся (в результате все-таки силового решения проблемы) вдоль трассы «Ростов-Баку» войсковые и милицейские силы от серьезных «партизанских эксцессов» со сто­роны «ичкерийцев». Большинство чеченцев на законных основаниях (как захватчиков чужой собственности!) должно быть удалено со старых казачьих (и древнеаланских, и «росиевских», и сарматских, и скифских, и киммерийских!) земель Сунжи и среднего Терека.