Охота продолжается

Мой отъезд из Краснодара в Казахстан, в грязный пыль­ный Гурьев, был для многих неожиданностью. В том числе и для КГБ. Вместе с женой мы обдумали сложившуюся ситуацию и пришли к неутешительному выводу: мне не только нельзя оставаться в институте, но и вообще в Краснодаре. Я попал под двойной, а может быть, и тройной колпак: КГБ, академи­ческой психкоманды и еврейского братства. А Казахстан — другая республика. Надвигались перемены. Нужно было отси­деться, переждать.

К тому же психика моя была действительно травмирована. Я хоть и научился как-то защищаться, но часто чувствовал при­сутствие рядом чужой враждебной силы и должен был напря­гать волю, чтобы подавить страх. И при этом нельзя было ни­кому рассказать о своем состоянии, обнаружить его, пожало­ваться и получить советы, потому что даже моя жена не верила моим объяснениям и мои сетования лишь усугубили бы ее по­дозрения в отношении моей вменяемости.

В Гурьеве располагался Казахский республиканский геологоразведочный НИИ. Они там прочитали в геофизических сбор­никах и журналах о моих эффективных импульсных вибрато­рах — ГУК-1 и ГУК-2 — генераторах упругих колебаний — и решили реализовать свой собственный ГУК-3.

С помощью Харьковского политехнического института соорудили установку. Уже почти год испытывали ее на поли­гоне, но ничего, кроме помех, зарегистрировать не могли. Ди­ректор Гурьевского НИИ еще до моей лекции приглашал пере­ехать к ним, взяться за доработку источника. Обещал через два месяца дать квартиру.

Я созвонился с гурьевским директором, собрал чемодан, уволился без препятствий и даже, на радость моему краснодар­скому еврейскому начальству, по собственному желанию, и уехал.

По дороге завернул в г. Саратов к своему приятелю по кру­говой переписке, эниновцу Гусарову Валерию Ивановичу, ав­тору новой теории гравитации, изложенной в известной среди представителей второй (русской) науки книге «Взаимопревращаемость полей и вещества». По моему глубокому убеждению, его работа и сегодня актуальна, как 20 лет назад. Теория гра­витации — фундамент физики — теоретическая база всего на­учно-технического прогресса. Я знал, что он преподавал физи­ку в школе и университете, обращался в АН СССР со своей теорией гравитации, за что подвергся гонениям. Те открытия, которые сделал Гусаров, в сочетании с работами других эниновцев, могли очень быстро вывести страну в лидеры мирово­го технического прогресса. Но на нашем пути стоял мировой кагал, у которого были совсем иные планы.

Это был свой русский человек, моих лет, которому можно было рассказать все, не опасаясь, что он проговорится и помо­жет академической пси-команде выявить еще одного «парано­ика» в моем лице. Это был человек многогранный и талантли­вый. Он даже писал стихи. И когда я с ним разговорился и по­ведал о своих бедах, вдруг оказалось, что он прошел через то же самое, что и я, несколько лет назад, после выступления на учительском съезде, где он сказал о засилье евреев в физике и науке. Он тоже испытал действие пси-оружия и даже в присту­пе страха покушался на собственную жизнь, после чего его по­ставили на учет в психдиспансере, дали инвалидность и лиши­ли работы в институте.

Оказывается, это была еще одна жертва иудейского охот­ника. Об этом в письмах он никогда не писал, стыдясь гово­рить о том, что его поставили на учет в психдиспансере насиль­но, превратив в неполноценного человека, разоблачений кото­рого теперь можно было не бояться.

Моему негодованию не было предела: иудейский рейх уст­роил пси-охоту на талантливых русских ученых, и в то же вре­мя дал команду еврейским диссидентам протестовать против репрессивной медицины, обвиняя в этом русских коммунистов и «этот дикий народ». Как Бог мог терпеть такое коварное лицедейство?!

Гусаров тоже не с каждым мог поделиться своей болью и был искренне рад мне. Он был даже более опытный в делах иудейского гестапо, чем я. И, несмотря на собственное неблес­тящее положение и ухудшающееся здоровье, был искренне оза­бочен моим будущим.

— У нас в Саратове очень мощная еврейская община, и все держит в своих руках. Даже цензурит мою переписку, — пояс­нил он. — Я их изучил. У них железная солдатская дисциплина, которая держится на страхе перед их еврейским богом. Каж­дый, кто нарушает установки раввината, или не выполняет при­каз свыше, попадает под удар этого их земного бога. И, есте­ственно, попадает под его удары и уничтожается каждый гой, осмеливающийся выступить против еврейства. Я выступил про­тив них — пожалуйста, их бог меня покарал. А ты выступил — и остался безнаказанным. Ты же внес настоящий хаос в вашу краснодарскую еврейскую общину, посеяв сомнения у рядовых евреев относительно всесилия их бога. Эти сомнения подрыва­ют палочную дисциплину и грозят разрушить всю их талмудическую субординацию. Они вряд ли тебя оставят в покое. Хоро­шо, что ты уезжаешь в Казахстан. Я пришел к выводу, что их еврейский земной бог — это обычный племенной шаман-кол­дун, только вооруженный современными знаниями. Но у каза­хов есть свои шаманы и не слабые. Там иудейским черным ма­гам будет непросто добраться до тебя. Да и ты не промах. Про­ходил через многие испытания.

Он подтвердил мои предположения о том, что наведением страха на жертву управляет специально подготовленный маг, пробивая защитное поле человека и как бы вводя в него свой психический зонд. Но этот старый допотопный колдовской оккультный метод сегодня дополнился и инструментальной методикой. «Существуют генераторы страха, — пояснил Вале­рий Иванович. — И не исключено, что такое направленное об­лучение использовали и на твоей лекции».

Само Провидение, очевидно, направило меня в Саратов к такому же «подранку», как я. Мы действовали друг на друга оздоравливающе. Во всяком случае для меня визит к товарищу по несчастью был освежающим душем и после Саратова все мои страхи окончательно испарились. Я ехал в Гурьев полный сил и сразу же включился в работу. В течение нескольких не­дель мы получили на полигоне с ГУКом очень приличные ре­зультаты и защитили на отлично научный отчет. Директора НИИ похвалили в своем республиканском министерстве и меня повысили в должности с главного геофизика до главного ин­женера, которому уже полагалась по штату служебная легко­вая машина. Потом мне дали отдельную квартиру с удобства­ми, представили в обкоме партии, зарплата у меня была выше директорской. Но мой саратовский друг не зря безпокоился о моем будущем и предупреждал, что они меня не оставят в по­кое. По моему следу шли сразу три охотника, и по очереди они стали меня настигать.