1. Еврейское «государство в государстве»

Нужно сказать, что еврейская тема в лагерях была под не­гласным запретом. И если находились любители еврейских анек­дотов, то они очень скоро куда-то безследно исчезали. Их уво­зили по этапу в неизвестном направлении и больше их никто не видел.

В общем из всего моего раннего опыта, включая Гулаг, у меня сложились довольно примитивные и в целом весьма оши­бочные представления об этом неугомонном народце. Я счи­тал евреев обиженными богом, не вполне полноцепными и довольно-таки жалкими людьми, которые, не имея достаточно способностей и трудолюбия, чтобы жить честным трудом, жаж­дут получать блага самым легким нетрудовым способом, за счет мошенничества, обмана, круговой поруки.

И вот в НИИ этот народ открылся мне с новой стороны.

Я быстро понял, что в нашем институте существует друж­ная еврейская община во главе с зам. генерального директора Пустыльниковым. Он ведал кадрами, распределением помеще­ний и оборудования, так что все самое лучшее доставалось его соплеменникам, а нам, русским — ошметки.

Была у нас негласная женская еврейская организация, но ее роль я в те времена не понимал. Никак не мог объяснить, поче­му некоторые еврейки ведут себя, как королевы, наполненные высокомерием и презрением к русским и вообще ко всем смерт­ным.

Была у евреев и легальная организация — Научно-техни­ческое общество — НТО, председателем которого тоже был Пустыльников, а Земцов числился его замом. Но поскольку за работу НТО нужно было отчитываться, а евреи на безплатной общественной работе «гореть» не могут, то им обязательно нужны русские бычки, которые, говоря лагерным жаргоном, упирались бы рогами и делали бы всю работу. Пустыльников с Земцовым высмотрели меня. С их подачи меня выдвинули пред­седателем научной секции сейсморазведки НТО, где я уже вплотную столкнуться с еврейским братством, сделав много для себя открытий.

Во-первых, институтский еврейский клан был лишь частью городского клана, который имел свои группы и «подкланы» практически в каждом научном заведении, и прежде всего в каждом краснодарском вузе. Причем Пустыльников командо­вал евреями всех геолого-геофизических организаций края и был чуть ли не главным гражданским раввином города.

Во-вторых, краснодарский клан был тесно связан с москов­ским еврейским кланом и вместе с ним составлял часть огром­ной Всесоюзной нелегальной еврейской солидарности. Это было государство в государстве, связанное внутри удивитель­но прочными и быстродействующими связями. Когда в 1973 г. я побывал в командировке в Ашхабаде, где имел доверитель­ную беседу с одним местным евреем, то пока вернулся в Крас­нодар, Земцов уже знал о содержании нашего разговора.

В-третьих, еврейская солидарность была построена по прин­ципу подпольщиков-эсеров: вокруг Пустыльникова группиро­вались 5—6 евреев, в том числе и Земцов; а каждый из них фор­мировал свою группу из нескольких человек. Но и сам Пустыльников входил рядовым членом в такую же шестерку, ко­торая группировалась вокруг члена-корреспондента АН СССР, директора Института океанологии АН СССР Монина. (А поз­же мне сообщили, что Монин сам входил в шестерку, которой руководил один из академиков-секретарей).

Солидарность была всесильной. Нашему Пустыльникову она устроила присвоение степени сначала кандидата, а потом доктора наук без всякой защиты «по совокупности работ». И этот псевдодоктор, не знавший ни математики, ни компьютер­ной техники, ни геофизики, малокультурный, ограниченный человек руководил ведущим геологическим отделом и к тому же работой институтского НТО!

Припоминаю, как сей «муж науки» на одном из заседаний ученого совета уселся в первом ряду и закурил, закрывая клу­бами дыма и окуривая докладчика. Я сидел за ним и не вытер­пел, сделав замечание. Пустыльников обернулся, скривил рожу и презрительно сказал: «Когда ты будешь сидеть на моем мес­те, а я на твоем — тогда и будешь мне делать замечания», — и демонстративно пустил клуб дыма в мою сторону.

Но он был знатоком человеческой психологии, что позво­ляет управлять коллективом и без профессиональных знаний. Я быстро понял, как он руководил.

У него в отделе был «русский бычок», наподобие меня, ко­торый работал, не поднимая головы, а подписывал составленные в отделе геологические карты и отчеты Пустыльников.

Причем его «бычок» работал так хорошо, что Пустыльникову даже предлагали баллотироваться в членкоры АН СССР. И это было вполне осуществимо, потому что составленные в отделе геологические карты Северного Кавказа получили широкую известность и одобрение, а его высокие покровители были на­готове. Не помню, что помешало выдвинуть ему свою канди­датуру.

Штаб иудейской инквизиции под флагом науки

После приезда из командировки в Ашхабад мой негласный нейтралитет с еврейской солидарностью стал давать трещины. Все более узнавая еврейский клан и его паразитическую сущ­ность, мне стало непереносимо смотреть, как некоторые рус­ские унижаются перед Пустыльниковым, стремясь заполучить для своих тем и лабораторий деньги, оборудование, кадры. Я их стыдил, называл задолизами. И это, конечно, не могло не дойти до нашей еврейской верхушки. А вскоре я столкнулся с такими фактами, которые вообще сломали мои представления о советской науке.

По распределению кадров в наш НИИ попал молодой спе­циалист из столичного вуза. Он написал большую научную работу с критикой теории относительности (ТО), за которую подвергся гонениям. Никто не желал публиковать эту работу и даже принимать к рассмотрению, хотя она была вполне обо­снованной. Я попытался заступиться за этого инженера и на­писал статью для газеты о необходимости в стране специаль­ного журнала для публикации непризнанных гипотез. Статья была опубликована в «Литературной газете», вызвала откли­ки и дискуссию. Из откликов я узнал потрясающие факты. Ока­зывается, еще в 1960 г. евреи составляли большинство в АН СССР и приняли безпрецедентное решение о запрещении ка­кой-либо критики ТО Эйнштейна. И нашлись инквизиторы-академики, немедленно организовавшие подавление «ерети­ков»: любая научная новаторская работа, которая не состыко­вывалась с ТО, объявлялась работой психически больного че­ловека. А если автор сопротивлялся, то академики обращались в психдиспансеры по месту жительства новатора с запросом о его вменяемости, что воспринималось на местах как сигнал для травли. И через какое-то время новатор действительно оказы­вался в психушке.

Меня эта информация потрясла. Окружавшие меня члены еврейской солидарности, в частности Земцов, постоянно ратовали за свободу прав человека и бичевали «тоталитарный режим» за использование средств «репрессивной медицины», а, оказывается, главными зачинателями и организаторами методов этой медицины были в нашей стране их же сопле­менники!

Как мне сообщили, в Отделении физики и астрономии АН СССР существовала огромная так называемая «картотека сумасшедших», в которую попали и некоторые из откликнувшихся. Я решил проверить эти факты и при одной из командировок в Москву нанес визит в АН СССР, в Отделение физики и астрономии. Там в ведении одного из евреев-академиков действительно существовала такая картотека. А само Отделение было занято в основном не наукой, а перепиской с психдиспансерами многих регионов СССР. У меня волосы зашевелились на голове! Ведь они и на меня могут заявить в Краснодарский психдиспансер!

Но я все же прорвался к зав. Отделением, академику с грушеподобной головой и мощными челюстями. Состоялась не очень приятная беседа. Он не скрывал, что они сознательно взяли на себя миссию очистки советского общества от скры­тых параноиков и шизофреников. Вели с генераторами новых идей настоящую войну на уничтожение. Им было не до физики и не до науки. Все Отделение стало каким-то всесоюзным шта­бом психдиспансеров страны, нацеленным против творческо­го авангарда страны и русских самородков, потенциальных ломоносовых, кулибиных и ползуновых. Некоторые генерато­ры идей, узнав, что их по воле академиков-евреев тайком по­ставили на учет в психдиспансеры, лишив ряда личностных прав, навещали Отделение и мстили. Один убил какого-то зама из обреза, спрятанного в тубусе. Другой перерезал второму заму горло бритвой.

Завоеванная евреями Академия наук была уже не научным заведением, а дьявольским сборищем параноиков, всероссийс­ким штабом иудейской инквизиции, нацеленным на истребле­ние цвета русского общества. Ибо под удар академиков попа­дали в первую очередь самые творческие русские люди — гене­раторы идей и новаторы-изобретатели.