1. Начало гражданской войны на Севере

В годы 1-й Мировой войны через Русский Север (архангельский и мурманский порты) шло союзное снабжение царской армии. Для охраны морских караванов и северного побережья царское правительство в 1915 г. попросило Великобританию прислать на Север России эскадру военных кораблей. Базой эскадры стал Мурманск. В дальнейшем влияние англичан в северном регионе России усилилось. Октябрьский переворот 1917 г. и захват власти большевиками вызвали настороженность во всех союзных России государствах. Стремление большевиков к заключению сепаратного мира с Германией подтолкнуло союзников к поиску антибольшевистских сил в России, могущих, в первую очередь, продолжать политику войны. Союзники поддерживали любые местнические и сепаратистские настроения антибольшевистской ориентации, надеясь на отторжение от большевистской России отдельных территорий, где они смогли бы использовать русские ресурсы в своих целях. Английское правительство не намеревалось выводить свои морские силы из Мурманска, более того, оно рассчитывало усилить их вследствие растущей германской угрозы на Севере.

2 марта 1918 г. в Мурманске было выработано «Словесное, но дословно запротоколированное Соглашение о совместных действиях англичан, французов и русских по обороне Мурманского Края», согласно которому «высшая власть в пределах Мурманского края» оставалась в ведении Мурманского Совдепа, но «командование всеми вооруженными силами района» принадлежало «военному совету из трех лиц — одного по назначению Советской власти и по одному из англичан и французов» [1]. В конце марта-начале апреля 1918 г. совместные отряды советских частей, красных финнов и англо-французских десантников отразили наступление прогермански настроенных белофиннов на Мурман и Карелию в нескольких направлениях [2].

После советско-германского Брест-Литовского мирного договора, подписанного в марте 1918 г., Антанта реально стала готовиться к интервенции на Севере России. 30 июня 1918 г. Мурманский краевой Совет пошел на разрыв с Москвой, установив «дружеский контакт с союзниками». Последние приступили к формированию в Мурманске «Славяно-британского легиона» — первого белогвардейского соединения на Севере России. В июле англичане высадились на Соловецких островах. Создание на Севере антибольшевистской зоны с центром в Архангельске становилось делом времени. В июне-июле 1918 г. в ряде уездов Вологодской и Архангельской губерний вспыхнули антибольшевистские восстания. В Архангельск со всех сторон тайно стягивались отряды кадровых офицеров царской армии, готовивших в городе антибольшевистский переворот. Незадолго до переворота в Архангельск выехала группа депутатов Учредительного собрания, которая должна была образовать в городе антибольшевистское «правительство» (одним из кандидатов в министры белогвардейского «правительства» являлся П.А.Сорокин). По его воспоминаниям, одновременно с Архангельском готовились перевороты в Великом Устюге и Котласе, но они были сорваны[3].

По договоренности с союзниками антибольшевистское восстание в Архангельске вспыхнуло 2 августа 1918г. Оно было успешным. Любопытно, что в борьбе против русских большевиков мятежники привлекли отряд красных финнов под командованием финского большевика Токоя, находившегося в это время в Архангельске. Красные финны, стремившиеся выехать из города в Финляндию, активно способствовали свержению советской власти. Исторический парадокс объясняется тем, что если немцы в это время помогали белофиннам, то Антанта в противовес им вынуждена была поддерживать красных финнов и финских большевиков [4].

Образованное в Архангельске Верховное управление Северной области (ВУСО) в составе шести эсеров (С.С.Маслов, М.А.Лихач, Я.Т.Дедусенко, Г.А.Мартюшин, А.И.Гуковский, А.А.Иванов) и двух кадетов (П.Ю.Зубов, Н.А.Старцев) под председательством народного социалиста Н.В.Чайковского обнародовало в августе 1918 г. в ряде воззваний к населению программу своих действий. В частности, намечались «... организация местного управления в Северной области... оборона... области... от дерзких посягательств на территорию и национальную независимость населения со стороны Германии, Финляндии и других неприятельских стран... воссоединение с Россией... восстановление попранных свобод и органов истинного народовластия: Учредительного собрания, земств и городских дум...действительное обеспечение прав трудящихся на землю... устранение голода среди населения...» [5]. Советские органы власти повсеместно упразднялись, восстанавливались земства. Стремясь привлечь основную массу населения на Севере — крестьянство — на свою сторону, ВУСО, а впоследствии Временное правительство Северной Области (ВПСО), сформированное в октябре 1918 г., выпустило в свет ряд аграрных деклараций и законов «по действительному обеспечению прав трудящихся на землю. Все категории земель, в том числе частные и монастырские передавались в управление земства. Архангельские аграрные законы предусматривали «наследственный принцип пользования» всеми категориями земли «прежними владельцами и их законными правопреемниками», что означало изъятие земель у лиц, получивших ее на основе советского Декрета о земле. В то же время частная торговля землей запрещалась [6].

В области рабочего законодательства правительство Северной области взяло курс на примирение рабочих и предпринимателей. Тем не менее основной опорой белогвардейского режима стали, как и повсеместно по России, «дворяне, буржуазия, средние слои, интеллигенция, офицерство и старое чиновничество», имевшие самые различные политические установки и «монархические, и либерально-демократические». Главной объединительной идеей их союза стал антибольшевизм [7]. Крестьянство и рабочие на Севере занимали, скорее, выжидательную позицию к белому режиму, чем поддерживали его. Союзники, высадившись в Архангельске, придерживались антигерманской причины пребывания здесь вплоть до ноября 1918 г., т.е. до завершения 1-й Мировой войны. Затем был задействован климатический фактор, дескать, в суровых северных условиях войска Антанты зимой не могут покинуть Россию. Все это время Антанта поддерживала антибольшевистское движение на Севере, вмешиваясь в гражданскую войну в России. Экономические выгоды, которые союзники извлекли из поддержки Северного Архангельского правительства, немалые. Так, по данным И.И.Минца, союзники в навигацию 1918г. вывезли ценностей (лен, фанера, смола, марганцевая руда, сивушное масло и т.д.) из Северной области на общую сумму в 4 726 000 английских фунтов, т.е. почти 50 миллионов руб. В навигацию 1915 г. Антанта вывезла грузов на сумму до 48 242 169 руб. [8].

Много усилий потратили союзники на строительство боеспособной русской белогвардейской армии на Севере, оказав существенную помощь русским военным кадрам оружием, обмундированием, транспортом, медикаментами, продовольствием. (В некоторых работах по истории гражданской войны русские войска Северной области называются Северной Добровольческой армией [9]. В нашей монографии части Белой армии на Севере также будут условно называться Северной Добровольческой армией). В августе 1918 г. в рядах северных белогвардейцев насчитывались около 1000 чел. под общим командованием каперанга Г.Е.Чаплина. Численность армии росла медленно. Ситуация не изменилась и при новом командующем русскими вооруженными силами на Севере полковнике Б.А.Дурове, занявшем эту должность в середине сентября 1918 г. Основную тяжесть борьбы с большевиками на фронте несли союзнические войска. Общая численность войск Антанты на Северном фронте осенью 1918 г. составляла около 16 тыс.чел., из них 5600 американцев, 6200 англичан, 1600 французов и др. [10]. В сентябре 1918г. американский экспедиционный корпус взял Шенкурск — второй по величине город в Архангельской губернии. Одновременно войска Антанты на Мурманском участке фронта совместно с красными финнами предприняли наступление на позиции белофиннов в приграничных районах Карелии. В начале октября 1918 г. белофинны были разбиты и оставили Карелию. В это же самое время была отражена попытка белофиннов захватить Печенгу. Тем самым осенью 1918 г. войска Антанты косвенно оправдывали свое присутствие здесь, участвуя в военных действиях с прогерманскими вооруженными силами [11].

После объявления ВПСО мобилизационной кампании медленно начался рост численности Северной Добровольческой армии. Командование над ней в ноябре 1918 г. принял генерал-майор В.В.Марушевский. К концу 1918 г. в рядах армии насчитывались 7441 чел., из них около четырех тысяч были мобилизованными. В феврале 1919 г. общая чис­ленность русских белогвардейцев на Северном фронте составляла 9775 чел. [12]. В их число входили и формирования, скомплектованные в Печорском и Мезенском уездах Архангельской губернии, т.е. на территории Коми края.

9 августа 1918 г. ВУСО направило в Пинегу, Мезень и Печорский уезд ультиматум о самороспуске Советов и подчинении уездных органов власти Архангельскому правительству. 13 августа был распущен Мезенский Совет, 19 августа английский отряд занял Пинегу. 12-14 августа в Усть-Цильме работал III Чрезвычайный съезд Советов крестьянских депутатов Печорского уезда, который, обсудив политическое положение на Севере, большинством голосов принял решение о признании ВУСО, роспуске уездного Совета и восстановлении земства [13]. В Архангельск была отправлена телеграмма от имени распущенного печорского уездисполкома: «Совет слагает свои полномочия во избежание остановки жизни, разрухи и волнений. Телеграфируйте срочно, как должна быть организована уездная власть. В уезде спокойно» [14]. В Усть-Цильме возник Временный Печорский правительственный комитет во главе с правительственным комиссаром Г.Козловым. Последний позднее жаловался в Архангельск, что по уезду на местах остались у власти члены исполкомов и что «... даже в правительственном комитете Чупров и Терентьев — члены бывшего исполкома — большевики-коммунисты» [15].

10 августа 1918 г. из Архангельска с целью десоветизации Печоры выехал небольшой отряд подпоручика Можаева в 12 чел., который достиг устья Печоры в момент самороспуска Советов в Усть-Цильме. Можаев разоружил и распустил большевистскую организацию из 69 членов на лесозаводе «Стелла Полларе» в устье Печоры, арестовал активистов организации и 18 августа вернулся обратно в Архангельск [16]. Вслед за Можаевым на Печору 28 августа также с небольшим отрядом из 12 чел. (из них пять офицеров) выехал полковник П.Ф.Естифеев, назначенный командующим Печорским районом Северного фронта. В обязанности полковника входило создание на местах боевых подразделений, способных противостоять частям Красной Армии. Естифеев вез с собой два пулемета и сто винтовок. 5 сентября он прибыл в Усть-Цильму. К приезду белых усть-цилемский судья Г.Филиппов и прапорщик царской армии Е.А.Попов сформировали из местных добровольцев отряд охраны Печорского уезда (именуемый также дружиной), насчитывающий в своих рядах примерно 100 чел. 22 августа отряд уже участвовал в перестрелке с красными пароходами «Александр» и «Михаил», проплывшими мимо Усть-Цильмы с низовьев вверх по Печоре. П.Ф.Естифеев принял командование над отрядом охраны и сделал попытку создать на его базе печорский отдельный батальон.

Из-за начала уборочных сельскохозяйственных работ увеличение количества добровольцев в ряды отряда не наблюдалось, к середине сентября его численность возросла лишь на 50-60 чел. Полковник информировал Архангельск о состоянии дел на Печоре, особо отметив в рапорте «непонятное, преступное равнодушие местного населения к моим задачам» [17]. Тем не менее в середине сентября, когда стало известно, что в районе Усть-Щугора сконцентрированы красные отряды, Естифеев двинул на них все свои наличные силы под командованием поручика Пономарева. 17 сентября после короткой стычки под Усть-Щугором белые были рассеяны: прапорщик Е.А.Попов с частью отряда отступил за Урал в Ляпино (Саранпауль), другая часть скрылась в лесах. Получив известие о поражении отряда, Естифеев 21 сентября покинул Усть-Цильму, выехав в Архангельск, где предоставил правительству доклад о невозможности борьбы с большевиками на Печорском участке Северного фронта. Архангельская газета «Возрождение Севера» в номере от 16 октября 1918 г. резко раскритиковала деятельность полковника, фактически обвинив его в трусости. 27 сентября 1918 г. красные под командованием австрийского интернационалиста Морица Мандельбаума заняли Усть-Цильму. Первая попытка создания белогвардейских соединений в Коми крае на территории Печорского уезда окончилась неудачей.

17 октября 1918г. полковник Д.Д.Шапошников получил назначение Архангельского Генерального Штаба в Мезенский уезд, где на него возлагалось общее командование, всеми местными белогвардейскими отрядами и создание Мезенского участка Северного фронта. 21 октября Д.Д.Шапошников с отрядом из 50 военных милиционеров и пятью офицерами (поручиком А.М.Стышневым, подпоручиком Д.А.Рябовым, прапорщиками М.К.Соколовым, П.И.Верещагиным, Н.И.Макаровским) прибыл в Мезень. 25 октября полковник сообщил в Архангельск, что отправляется в Усть-Вашку(Лешуконское), «которая будет центром подготовительных работ и базой предстоящих операций» [18]. В Усть-Вашке под начало Д.Д.Шапошникова перешли все местные белые отряды, сформированные ранее по распоряжению Мезенского правительственного комиссара Орлова, в том числе важгортский отряд подпоручика II.Калининского из 138 чел. Д.Д.Шапошников разбил свои силы по двум направлениям: пинежское и удорское. На пинежском направлении белым противодействовал красный отряд А.П.Щенникова численностью около 1000 чел. Под их натиском белые отступили до границ Мезенского уезда, где часть отрядов (в частности, отряд псаломщика И.Попова) перешла в подчинение Д.Д.Шапошникову. На удорском направлении действовал отряд подпоручика Н.Калининского. 6 ноября 1918г. Д.Д.Шапошников сформировал Важгортский боевой участок удорского направления под общим командованием поручика А.М.Стышнева. Последний развернул в Важгорте запись добровольцев и мобилизацию в ряды белых. 13 ноября, например, в отряд Н.Калининского записались 25 добровольцев.

В Усть-Вашке была организована мобилизационная комиссия, призванная осуществлять массовый набор местного населения в ряды Северной Добровольческой армии. К сожалению, данные о ее работе отсутствуют. Известно, что 9 ноября 1918 г. в отряды Шапошникова были мобилизованы 56 чел., 10 ноября — 59 чел. и т.д. Политические симпатии мобилизованных не всегда устраивали командование. Так, например, 13 ноября 1918 г. Шапошников отправил мезенскому коменданту 41 чел. из только что отмобилизованных новобранцев как «нежелательный по своему настроению элемент» [19]. В ряды мобилизованных попала и небольшая часть большевистски настроенной удорской интеллигенции. Интересно, что некоторых из них поручик Стышнев, бывший эсер по партийной принадлежности, предупредил о возможности ареста в ближайшем будущем и советовал быть поосторожнее [20]. В середине ноября 1918 г. отряды Шапошникова насчитывали около 300-400 чел.

25 ноября вспыхнул антибольшевистский крестьянский мятеж в Чернутьево, вызванный действиями яренского продотряда, реквизировавшего в селе до 1800 пудов хлеба. В считанные дни повстанцы под руководством бывшего подпрапорщика царской армии Л.П.Маркова захватили ряд удорских волостей по р. Мезени, в том числе 28 ноября — Кослан. Отдельные представители советской власти добровольно вступали в отряд Маркова (например, председатель Селибского комбеда В.Ф.Ванеев и селибский волвоенкомиссар и др.) [21]. К концу ноября 1918 г. марковцы вместе с отрядами Шапошникова контролировали почти всю Удору. 6 декабря 1918 г. Яренский Военно-Революционный Совет сообщал в Великий Устюг, что «...население Кослана под давлением кулаков определенно стоит на платформе белых, население Разгорта, Буткана, Глотово колеблется, не проявляя активной борьбы» [22]. В начале декабря 1918г. красные на Удорском участке Северного фронта перешли в наступление, тесня «марковцев» и белых на Север. В конечном итоге, крестьянское восстание на Удоре было подавлено. В удорских волостях развернулись жестокие репрессии против участников восстания (так, по воспоминаниям участника событий тех лет К.И.Попова, в дер. Разгорт были убиты 17 «марковцев», в с. Кослан расстреляли четверых) [23]. Активный участник антибольшевистского движения на Севере П.А.Сорокин, осенью 1918 г. сдавшийся большевикам и содержавшийся в велико-устюжской тюрьме, так вспоминал впоследствии о своем пребывании в тюрьме и восстании на Удоре: «... Только что привели шестьдесят семь новых заключенных, среди них пять женщин и четверо детей. Это крестьяне, которые осмелились сопротивляться, когда коммунисты явились «национализировать» все их зерно, скот и другое имущество. На подавление бунта в селах были посланы пушки и пулеметы. Три населенных пункта разрушены до основания и сожжены, много крестьян убито, сотня арестованных. Те шестьдесят семь человек в ужасном состоянии — руки переломаны, на теле рваные раны и кровоподтеки... Сегодня нас стало меньше. Большинство крестьян казнены» [24].

Между тем Д.Д.Шапошников в это время был вынужден рассредоточить свои отряды уже по трем направлениям (к пинежскому и удорскому добавилось печорское). 30 ноября 1918 г. отряд штабс-капитана Г.П.Алашева в 40 штыков из усть-вашской группировки войск прошел по Койнасскому тракту, связывающему Мезень с Усть-Цильмой, и с боем овладел уездным центром Печорского уезда. Часть красного гарнизона села погибла в перестрелке. Большинство населения положительно восприняло приход белых. Вот как описывает захват Усть-Цильмы очевидец событий, явно симпатизирующий большевикам: «Утром 30 ноября 1918 г. около 10 часов утра вблизи старообрядческой церкви раздались выстрелы, произведшие на крестьян суматоху, не понимая, что происходит. Немного погодя послышались выстрелы и в верхнем конце села. Паника усилилась. На улицах появилась цепь вооруженных винтовками мужиков в малицах и совиках и тужурках, беспорядочно стрелявших.Вооруженным никто не сопротивлялся. Налетчики торжествовали. Во главе отряда бежали усть-цилемы... На улицах валялось уже несколько трупов нашихтоварищей... Перед белыми на коленях стоял мужик лет 40, крестился на церковь и кричал: «Слава богу, законная долгожданная приехала, батюшки — офицеры там приехали!» Действительно, появились несколько золотопогонников. Один из них направился к арестному дому, другой — к почте. Остальные пошли с несколькими усть-цилемами ловить большевиков. Настроение большинства усть-цилем было торжествующее. На убитых и раненых смотрели с нескрываемым злорадством, оказывая белым помощь в розысках большевиков с криками «Теперь власть наша, а не ваша!» [25]. Позднее генерал-майор В.В.Марушевский в своих мемуарах оценил действия Д.Д.Шапошникова по захвату части Печорского уезда как «блестящие» [26].

Архангельские газеты, в частности, «Северное утро» в номере от 9 февраля (27 января) 1919 г. так писали об освобождении Печорского уезда от красных: «До освобождения от большевиков в конце ноября минувшего года Печорский край нашей губернии переживал дни сплошного ужаса. В крае неистовствовали красноармейские банды. В конце ноября партизаны из с. Усть-Вашка Мезенского уезда заняли Усть-Цильму. К ним присоединились для общей борьбы крестьяне из деревень с реки Цильмы. Эти действия добровольцев под руководством героев-офицеров принесли несчастным жителям Усть-Цильмы невыразимую радость: открылись двери тюрьмы, выпущены были на свободу 40 или более узников, которые плакали от неожиданной радости освобождения, ибо все они были перед этим приговорены большевиками к смерти. Большая часть спасенных были люди пожилые. Многие из этих несчастных людей перед тюремным заключением были подвергнуты унизительным для человеческого достоинства истязаниям: захваченных граждан пороли плетьми, затем раны их посыпали солью, смачивая водой и снова пороли. Очевидец этих ранений, рассказывавший нам о зверствах большевиков, говорит, что он пришел в ужас, когда увидел исполосованные спины, представлявшие одну сплошную, кровавую рану... у некоторых оказались сломанные ребра, у иных оставались еще в теле пули... Уже уходя из Усть-Цильмы большевики успели утопить двоих граждан в проруби. После Усть-Цильмы было освобождено с. Красноборск. Здесь происходили те же ужасы, что и в Усть-Цильме. Всего подвергшихся истязаниям, о которых сказано выше, было свыше 100 человек. Очень характерным является истязание большевиками Георгиевского кавалера Конона Филиппова, имевшего несколько медалей и четыре Георгиевских креста. Большевики требовали от него, чтобы он отдал им боевые награды. Герой отказался. Тогда его начали пытать: били, драли, топтали и совершенно искалечили... Убитые, изувеченные и искалеченные ограблены были дотла. У всех забрали имущество, угнан скот, отняты денежные сбережения... В дер. Галовской большевики ограбили местных жителей примерно на полтора миллиона... Издевательства и насилие соединялись с кощунством... В Галовском было запрещено звонить в колокола и на них был наложен арест, и только после освобождения села народ выразил свою радость по случаю свержения ненавистного ига торжественным колокольным звоном... Ряд зверств большевиков испытали и селах Ижма и Мохча...»

Белые развернули в Печорском уезде мобилизацию, проходившую на основе приказа Г.П.Алашева от 16 февраля 1919 г.: «...Составить списки всех подлежащих мобилизации от 20 до 35 лет на следующих основаниях: 1. Мобилизованными не должны быть одинокими работниками в семье. 2. По состоянию здоровья годны к строевой службе. 3. Не участвовавших в Советах и подобных организациях» [27]. Официально мобилизация осуществлялась согласно постановлению ВПСО от 5 марта (призывных возрастов 1893-1898 гг.) и 25 августа 1919 г. (призывных возрастов 1874-1877 гг. и 1901 г. рождений). На Печоре началось создание так называемой Народной Армии Печорского уезда. В начале декабря 1918г. состав «армии» насчитывал всего около 160 чел., но благодаря мобилизации и записи добровольцев численность ее к концу декабря выросла до 500 чел., а к марту 1919 г. составляла 749 чел. Дислокация белых в марте 1919 г. на Печоре была следующей. На Ижемском участке располагались две роты (1 и 2) и 1 взвод 4 роты в 420 штыков и пять пулеметов. В районе Няшабожа находилась застава в 30 штыков с одним пулеметом, у Кычкара стояли 100 чел. при трех пулеметах. На дороге Кычкар — Ижма находилась застава в 45 чел. при двух пулеметах. Кроме того, имелся резервный отряд численностью в 154 штыка при двух пулеметах [28].

Директивой командования от 3 марта 1919 г. полковник Д.Д.Шапошников официально был назначен командующим МезенскоПечорским районом Северного фронта. Постановлением ВПСО от 17 марта 1919 г. он был произведен в генерал-майоры (став единственным белогвардейским генералом, воевавшим на территории Коми края) и награжден британским орденом «За выдающиеся заслуги» за успешное строительство армейских подразделений на Удоре и Печоре. Приказом от 4 апреля 1919 г. генерал-майор Шапошников произвел структурные изменения в своих частях, призванные улучшить боеспособность армии. Мезенский район был разбит на три боевых участка (Чубласский, Вашский и Койнасский). Начальникам этих участков (Чубласским командовал подпоручик Семушин, Вашским — поручик Стышнев, Койнасским — подпоручик Маньков) были присвоены права командиров неотдельных батальонов. Действующие в Мезенском районе силы были разбиты на шесть рот. Командиром Чубласской роты являлся прапорщик Соколов, Лешуконской — подпоручик Семушин, 1 Вашской — мичман Надгрызовский, 2 Вашской — прапорщик Труфанов, 1 Койнасской — подпоручик Калининский, 2 Койнасской — прапорщик Петров. Кроме того, имелись вашская и койнасская команды разведчиков и артиллерийская полубатарея из четырех орудий (командир лейтенант Михайлов). Действующие в Печорском районе силы были разбиты на четыре роты и пулеметную команду. 1 ротой командовал подпоручик Рочев, 2 — штабс-капитан Новиков, 3 — прапорщик Терентьев, 4 — поручик Мельников, пулеметную команду возглавлял подпоручик Пономарев. Во главе района был поставлен капитан Г.П.Алашев на правах командира отдельного батальона. В его подчинении имелась также артиллерийская полубатарея из двух орудий (командир капитан Андреев). Численность всех войск, находящихся в ведении Д.Д.Шапошникова вапреле 1919 г., оценивается, по меньшей мере, в полторы тысячи человек, из них 34 старших и младших офицеров [29].

В марте 1919 г. штаб Д.Д.Шапошникова пережил кризис в настроениях солдат на Удоре, вызванный победоносным наступлением красных. В вашских подразделениях был раскрыт заговор с целью сдачи фронта и ареста всех офицеров. 40 солдат были обезоружены, двоих расстреляли [30]. Иное дело было на Печоре, где под влиянием политики красного террора, осуществлявшейся командиром ижмо-печорских отрядов красных Морицем Мандельбаумом, крестьяне поддерживали белых. 24 марта 1919 г. Шапошников доносил из Усть-Цильмы в Архангельск: «Жители охотно идут партизанами» [31].

В феврале 1919 г. в верхнепечорских волостях, контролируемых красными, вспыхнуло крестьянское восстание, вызванное советской продовольственной политикой. Вывозимый красными из-за Урала через Печору хлеб переправлялся сразу на Вычегду (45% вывозимого хлеба предназначалось для нужд VI Красной армии), в итоге голодающее печорское население оставалось без хлеба. Советский командующий Печорским краем Мандельбаум категорически отказался давать хлеб Печоре, заявив, что она «слишком контрреволюционна, чтобы есть хлеб» [32]. Хлеб складировался в Троицко-Печорске, откуда планировалась дальнейшая вывозка.

Военная ситуация на верхней Печоре в начале 1919 г. для красных была весьма кризисной. После падения Перми Красная Армия безостановочно отступала на запад. «Это не было, строго говоря, отходом, тем более это нельзя назвать организованным отводом частей на позиции, — это было форменное беспорядочное бегство наголову разбитой и совершенно деморализованной армии со штабом, неспособным осознать происходящее и сколько-нибудь учесть заранее неизбежную катастрофу...» — писали в ЦК РКП(б) И.В.Сталин и Ф.Э.Дзержинский, побывавшие с инспекцией на Восточном фронте в начале января 1919 г. [33]. 8 января 1919 г. В.И.Ленин получил письмо от члена РВС VI Красной Армии А.Орехова, в котором содержалась следующая информация: «Положение фронта нашей VI армии сугубо неприятное, отступление III армии еще больше ухудшает. В севере-восточной части нашей армии, т.е. в Печорском крае уже за последнее время (как Вы уже, вероятно, знаете из сводки) появились чехословаки под командованием князя Вяземского, стремящегося к воссоединению Урала с Архангельском. Помешать же этому воссоединению мы абсолютно не можем. Несмотря на целый ряд предупреждений и Севфронта и Реввоенсовета Республики на эту опасность мы до сих пор ничего не получили. И ежели нам своевременно не дадут сил, то через несколько времени мы будем иметь перед собой сплошной фронт противника — Архангельск — Пермь — Урал...» [34].

Колчаковцы наступали на Печору с двух направлений: ляпинского и чердынского (см.карту). На первом действовал батальон князя Вязем­ского примерно в 600 штыков из Северной группы войск Сибирской армии, в рядах которого находилась разведрота чехословаков (134 чел.). Основной состав батальона был сформирован в Тюмени из местных добровольцев под началом подпоручика Лушникова. В январе 1919 г. Вяземский с боем выбил красных из Ляпино, а в конце января — начале февраля 1919 г. разъезды белых из-за Урала появились на средней Печоре у Усть-Щугора. В конце января 1919 г. 18 Сибирский Иркутский и 25 Сибирский Тобольский полки из Северной группы войск колчаковцев усилили нажим на красных на чердынском направлении. Благодаря поддержке местной интеллигенции и бывших офицеров царской армии, организовавших в ряде мест антибольшевистские восстания, колчаковцы заняли Чердынский уезд Пермской губернии, а 31 января появились в верховьях Печоры. 4 февраля 1919 г. в Троицко-Печорске, где красные планировали создать укрепрайон для обороны от колчаковцев, вспыхнуло уже упоминавшееся выше антибольшевистское крестьянское восстание, возглавляемое комендантом села и председателем местной ячейки РКП(б) И.Ф.Мельниковым, лесничим Н.С.Скороходовым, зам.предволисполкома М.П.Поповым, служащим печорского пароходства П.А.Юдиным, священником В.Поповым и др. Красный гарнизон в селе почти в полном составе перешел на сторону повстанцев, начальник гарнизона Н.Н.Суворов (бывший председатель Усть-Сысольского уездного комитета ПЛСР) был убит. 6 февраля восстание перекинулось в Покчу, 12 февраля — в Савинобор, а 18 февраля — в Подчерье. 8 февраля в Троицко-Печорск вступили передовые подразделения 25 Сибирского Тобольского полка под командованием поручика Орлова, назначенного командующим Печорским боевым участком Северной группы войск Сибирской армии. Еще до подхода колчаковцев в Троицко-Печорске был устроен самосуд жителей над большевиками и активистами советской власти — беженцами из Чердынского уезда. Организованная в селе Судебная коллегия в составе 12 чел. под председательством П.А.Юдина казнила на льду Печоры около 100 чел. После прихода колчаковцев комендантура села во главе с прапорщиком Т.Пашковским расстреляла еще около 30-50 чел. В числе казненных была комиссия VI Красной Армии под началом П.П.Олунина, направленная на Печору для инспекции ижмо-печорских советских отрядов (по личному указанию И.В.Сталина комиссия везла большой запас оружия и боеприпасов для отрядов Мандельбаума). К концу февраля 1919 г. верхняя Печора полностью контролировалась повстанцами и подразделениями Сибирской армии. 21 марта 1919 г. в районе Усть-Кожвы на средней Печоре произошла встреча архангельских и сибирских белых войск. Стороны обменялись приветствиями. Генерал-майор Д.Д.Шапошников доносил в Архангельск, что «...вооружение сибиряков слабое, ибо есть часть берданок, пулеметов мало» и просил выслать для печорских частей колчаковцев 20 пулеметов, 500 винтовок, 300 тыс. патронов и две портативные радиостанции для связи [35].

Колчаковцы развернули на верхней и средней Печоре мобилизацию среди местного населения в ряды формируемого в Троицко-Печорске Отдельного Сибирского Печорского стрелкового полка. Он формировался на базе батальона 25 Сибирского Тобольского полка под командованием капитана Атавина, расквартированного в Троицко-Печорске и удерживавшего фронт на помоздинском направлении. Точное число мобилизованных в ряды колчаковской армии на Печоре неизвестно (можно предположить, что их было несколько сотен человек). Когда летом 1919г. архангельские мобилизационные пункты разместились на верхней и средней Печоре, оказалось, что призывники здесь уже все мобилизованы сибиряками. 13 июня 1919 г. из Усть-Цильмы в Архангельск сообщали, что «Болбан, Колва, Усть-Кожва, подлежащие призыву граждане уезда не прибыли... Последние мобилизованы сибиряками» [36].

Весной 1919г. колчаковцы планировали развернуть наступление на Котлас, в связи с чем их командование запросило союзников усилить снабжение Сибирской армии. К лету 1919 г. англичане сосредоточили в Архангельске оружие, боеприпасы, снаряжение и обмундирование на 100 тыс. чел., чтобы при соединении архангельских белых частей с колчаковцами у Котласа передать это последним [37]. Командир 25 Тобольского полка полковник Бордзиловский запросил штаб Шапошникова о присылке в Троицко-Печорск «винтовок, орудий, пулеметов, бомбометов, 50 дюжин фотографических пластинок...». Колчаковцы просили также автомобили и даже танки, высылка которых на Печору морским путем была вполне реальной. В случае быстрого получения требуемого Бордзиловский гарантировал «взять Усть-Сысольск и Котлас в кратчайшие сроки» [38]. При штабе генерал-майора Шапошникова находилась для связи группа колчаковских офицеров во главе с подпоручиком Жалковским. Рота подпоручика А.Г.Иванова из печорского батальона Г.П.Алашева по просьбе колчаковцев воевала с противником на Восточном фронте в апреле — мае 1919 г. (по всей видимости, она участвовала в попытках колчаковцев прорваться на Вычегду через Екатерининский канал). 19 апреля 1919 г. передовые казачьи части Сибирской армии появились недалеко от Кажима на юге Коми края, заняв там дер.Монастырскую. Красные спешно строили укрепрайон на Сысоле у Объячево, куда первоначально планировалось перебросить эвакуируемый с Печоры Ижмо-Печорский советский полк Мандельбаума (в дальнейшем он был переброшен на Северную Двину) [39]. Большевистское руководство Усть-Сысольского уезда обратилось к рабочим Кажимского железоделательного завода с просьбой о записи добровольцев в отряды по обороне края от наступавших колчаковцев, но получило отказ. Из рабочих в Красную Армию записались только три добровольца [40]. Остальные ждали прихода белых.

М.Мандельбаум, характеризуя отношение местного населения к враждующим сторонам, в своем донесении от 23 января 1919 г. в штаб VI Красной Армии отмечал: «Население здесь на Севере темное, никакой надежды на него нет, большинство шкурники, сегодня красноармейцы, а завтра белогвардейцы, вся надежда на Усть-Сысольск...» [41]. В свою очередь, командующий Пинего-Печорским краем Н.В.Лисовский и военный политический комиссар Г.И.Самодед писали из Усть-Сысольска в штаб VI Красной Армии 7 марта 1919 г.: «За короткий срок пребывания здесь мы выяснили, что население Усть-Сысольска пропитано обывательщиной и относится несочувственно к представителям советской власти. Население деревень терроризировано лицами, являющимися руководителями власти, но власть понимающими как произвол. Поэтому на сочувствие населения в данное время рассчитывать не приходится и завоевать его доверие труднее теперь, чем было раньше, ибо они к представителям власти относятся уже с предубеждением...» [42]. Стремясь восстановить доверие населения к Красной Армии, комкрая Н.В.Лисовский в приказе № 02 по войскам Пинего-Печорского края от 8 марта 1919 г. заявил: «До моего сведения дошло, что командиры частей и отдельные лица, служащие в Красной Армии, производят насилие над местным населением, выразившееся в ряде самочинных расстрелов, в неоднократных побоях крестьян, работающих при перевозке частей и военных грузов. Приказываю немедленно всем командирам красно­армейских частей обратить под их личную ответственность самое серьезное внимание на указанные выше поступки и в корне прекратить всякие безобразия и издевательства, недостойные красного солдата... Мордобитию и самочинным расстрелам без суда не может быть места»[43].

Оценку классового самосознания населения в Коми крае, в частности на Печоре, давали и белые. В.В.Марушевский в своих мемуарах писал: «В этих глухих местах между Усть-Цильмой и, примерно, Чардынью (Чердынью — М.Т.) — революция потеряла уже давно свои политические признаки и обратилась в борьбу по сведению счетов между отдельными деревнями и поселками. На почве одичалости и грубых нравов местного населения борьба эта сопровождалась приемами доисторической эпохи. Одна часть населения зверски истребляла другую. Участники экспедиции (имеется в виду посланный из Архангельска в Омск экспедиционный отряд есаула Мензелинцева — М.Т.) видели проруби на глубокой Печоре, заваленные трупами до такой степени, что руки и ноги торчали из воды... Разобрать на месте, кто из воюющих был красный или белый — было почти невозможно. Отравленные ядом безначалия, группы этих людей дрались каждая против каждой, являя картины полной анархии в богатом и спокойном когда-то крае» [44].

Негативное отношение населения к советской власти, вызванное красным террором и жесткой продовольственной политикой большевиков в деревне, позволили белым одержать в первой половине 1919 г. значительные успехи на Восточном фронте. В начале июня части Сибирской армии под командованием генерал-лейтенанта А.Н.Пепеляева заняли г. Глазов Вятской губернии. Одновременно союзники и Северная Добровольческая армия предприняли наступление на пинежском, важском и железнодорожном направлениях Северного фронта. Планировалось, что после соединения с колчаковцами в районе Котласа специальная британская бригада, действуя в союзе с частями генерал-майора Д.Д.Шапошникова, завершит разгром красных в Коми крае по Вычегде. 14 мая 1919 г. Шапошников подготовил директиву о наступлении на Яренск. Однако провал наступления на пинежском направлении в июне 1919 г. вынудил белых отказаться от дальнейших попыток овладения Котласом [45].

Средняя Печора являлась связующим звеном между Северным и Восточным фронтами белых. Усть-Цильма стала важной перевалочной базой для различных правительственных и военных делегаций из Омска и Архангельска. Весной 1919г. здесь побывали, в частности, делегации князя И.А.Куракина, английский отряд лейтенанта Диксона, французский отряд капрала Бессу, делегация генерал-майора Кислицына — все направлявшиеся из Архангельска в Омск. Оттуда в Архангельск через уездный центр Печорского уезда проследовал уполномоченный Ставки А.В.Колчака штабс-капитан Бекшин, взвод шотландских стрелков Гэмпширского полка полковника Джонса и др. Усть-цилемский телеграф являлся передаточным звеном в переговорах Омского правительства с Архангельском, Финляндией и армией Н.Н.Юденича.

Для снабжения частей Шапошникова и колчаковцев союзники запланировали разместить в устье Печоры базу. Об этом Шапошников был предупрежден телеграммой В.В.Марушевского 3 апреля 1919 г.: «Небольшие союзные миссии будут посланы по рекам Мезени и Печоре, как только они вскроются, с необходимым обмундированием, вооружением и продовольствием. Выдача предполагается большими партиями русскому командованию...» [46].Однако организация Британской миссии (или Английской базы, как ее еще называли) на Печоре была осуществлена только в конце июля 1919 г., уже после отхода колчаковцев за Урал.

Общей причиной поражения колчаковцев на Восточном фронте является их стратегический просчет  в выборе направления главного удара. Пытаясь соединиться с союзниками и Северной Добровольческой армией, сибирские войска основной удар по красным наносили на северном (пермском) направлении, что позволило противнику сосредоточить усилия и начать контрудар на центральных участках Восточного фронта. В начале июля 1919 г. Северная группа войск колчаковцев из-за массового отступления своих на центральных участках Восточного фронта вынуждена была также отходить на восток [47]. 8 июля 1919 г. Шапошников проинформировал Архангельск об уходе колчаковцев с Печоры согласно донесению капитана Атавина. Последний писал: «Вследствие создающейся обстановки на фронте мне с полком приказано выступить из Троицкого через Ляпино... 3 июля я с отрядом выступил. Начальник Северного отряда приказал вам продолжать получение боевых запасов в Архангельске, организовав доставку грузов морским путем через Обь, Печору и Усу из Болбана на оленях в Обдорск» [48]. Отход колчаковцев поставил Шапошникова в трудное положение, поскольку на Печоре из состава архангельских войск был расквартирован только батальон Г.П.Алашева. Если раньше он занимал позиции по Ижме и нижней Печоре, то после ухода сибиряков Шапошников был вынужден рассредоточить его по всей Печоре, вплоть до Троицко-Печорска. Была объявлена новая мобилизация призывных возрастов от 19 до 29 лет. Батальон пополнился также дезертирами из колчаковского Отдельного Печорского полка — уроженцами Печорского уезда, не желавшими уходить с сибиряками.

В июле 1919 г. новый Главнокомандующий Северным фронтом генерал-лейтенант Е.К.Миллер предпринял перегруппировку своих сил в Мезенско-Печорском районе. 7 июля Архангельск информировал генерала Шапошникова, что «в отношении ведения операций в Мезенском районе Вы подчинены генералу Петренко». В этот же день вышла директива Генштаба белых о формировании на Печоре 10-го Северного Печорского полка в двухбатальонном составе. 11 июля Шапошников получил телеграмму от Марушевского, что «3 июля на Печору из Архангельска вышел пароход «Савватий» с военным и продовольственным грузом. 16 июля выходит из Архангельска пароход «Зосима», на котором следуют офицеры во главе с полковником Ахаткиным, назначенным командовать войсками Печорского района. Ввиду отхода правого фланга сибирской армии, Печорский и Ижемский районы вновь приобретают боевое значение» [49]. Одновременно с началом формирования полка на Печоре началась переброска в Усть-Вашку 1-го Северного стрелкового полка из Архангельска, в дальнейшем именуемого Мезенским. Командиром этого полка являлся полковник П.А.Троянов. В начале августа 1919 г. генерал-майор Д.Д.Шапошников был отозван в Архангельск, куда он выехал вместе со своим начальником штаба подполковником Литвиновым (в дальнейшем генерал Шапошников являлся заместителем начальника архангельского гарнизона). Мезенско-Печорский район Северного фронта был разбит на два района. Командование Мезенским районом принял от Шапошникова полковник Троянов, Печорским районом стал командовать полковник В.Ахаткин с правами начальника дивизии.

На Печоре началось формирование 10-го Северного Печорского стрелкового полка. Первоначально планировалось, что это будет запасный полк. Печорский батальон Г.П.Алашева полностью вошел в состав формируемого полка, причем Ахаткин сразу обратил внимание на внешний вид солдат батальона: «вместо ботинок с обмотками носят то опорки с цветными шерстяными чулками, то оленьи туфли при длинных брюках, то черные шаровары вместо защитных, на голове вместо фуражек шапки всевозможных покроев». Полковник приказал «немедленно устранить этот маскарад» [50]. С целью экипировки формируемого полка в устье Печоры 22 июля разместилась уже упоминаемая Британская миссия в составе капитана Киттинга, лейтенанта Найта (Уайта) и врача Халдена. Позднее к ним присоединились лейтенант Дэвис и инспектор Бланд. Миссия предоставила командованию Печорского района обмундирование, а также медицинское оборудование, медикаменты, продовольствие, оружие и боеприпасы [51]. Союзники тоже оказали небольшую продовольственную помощь голодающему населению верхней Печоры. 30 июля Бланд сообщал в Архангельск: «Необходимо срочно доставить муки в Троицко-Печорск, население голодает, падает духом» [52]. В конце августа 1919 г. Британская миссия покинула Коми край (с целью эвакуации имущества миссии на Печору приезжал британский бригадный генерал Грэхэм).

В сентябре 1919 г. В.Ахаткин информировал Архангельск о сформировании 10-го Северного Печорского полка. Кадровый состав полка был следующим. Командиром полка являлся Ахаткин, начальником штаба — подполковник С.И.Кобелев, 1 батальоном командовал капитан Покровский, 2 — капитан Новиков, интендантом был капитан Ляпин, артиллерийской полубатареей командовал штабс-капитан Чапурин.  В числе офицеров полка находились штабс-капитан В.Шульгин, штабс-капитан Мельников (комроты-4), поручик Клинго (адъютант штаба района), поручик И.Вяткин (комроты-2), поручик А.А.Рочев (комроты-4), поручик Пономарев (начальник пулкоманды-2), подпоручик В.П.Алашев (начальник пулкоманды-1), подпоручик Иванов (комроты-3), подпоручик Попов (комроты-5), подпоручик В.М.Цикин (комроты-6), прапорщик Терентьев (начальник пулкоманды-3), прапорщик А.Варзухин (комроты-1), прапорщик И.Г.Силин (начальник команды разведчиков), прапорщик Боголепов (начальник связи), прапорщик Бурков (квартирмейстер полка) и др. [53]. 1 батальон полка в составе трех рот и пулеметной команды численностью 543 штыка размещался на верхней Печоре в районе Троицко-Печорска [54].. 2 батальон примерно такой же численности занимал позиции на средней Печоре и Ижме. В октябре 1919г. началось формирование 3 батальона. Общая численность полка выросла до 2700 чел., размещавшихся  гарнизонами в Троицко-Печорске, Усть-Щугоре, Усть-Ухте, Красноборе, Ижме, Мохче и Усть-Цильме [55].

При создании армейских формирований на Печоре белые встретили неожиданные трудности — местное население желало воевать только на родной территории. В октябре 1919 г. в 10-м полку началось брожение среди солдат, отказывавшихся воевать за пределами Печорского уезда. Поводом послужил приказ о переброске большого контингента солдат (около 300 чел.) в Архангельск. Солдаты, доставленные в устье р. Печоры, отказались покидать пределы родного уезда и заставили команду парохода поворачивать обратно в Усть-Цильму. Неизвестно, что хотели солдаты сделать потом. В Усть-Цильме мятежный пароход был задержан. За неподчинение приказу и организацию массового дезертирства 11 солдат были расстреляны. Потом на месте их расстрела уже после войны поставили памятник, как борцам за власть Советов [56].

В октябре 1919 г. В.Ахаткин получил директиву командования наступать на противника в трех направлениях: зауральском (на Березов), пермском (на Чердынь), вычегодском (на Усть-Сысольск). С целью взятия Чердыни и Усть-Сысольска в районе Троицко-Печорска была сконцентрирована группировка печорских войск в два батальона под общим командованием штабс-капитана В.Шульгина, усиленная артбатареей, командами конных разведчиков и пулеметами. В ноябре части 10-го полка развернули наступление. В Зауралье военные действия вел специальный отряд связи штаба Печорского района под командованием штабс-ротмистра Червинского. В его отряде насчитывались около 200 чел. В ноябре 1919 г. Червинский фактически полностью стал контролировать зауральский Березовский уезд Тобольской губернии, его отряд вошел в г.Березов.

Летом 1919 г. в Мезенский район Северного фронта был переброшен 1 Северный стрелковый полк (в дальнейшем именуемый Мезенским) численностью около 1000 чел. Усть-вашская группировка войск вошла в состав полка. Штаб его разместился в Усть-Вашке. Командиром полка был полковник П.А.Троянов, в числе офицеров находились подполковник Е.Н.Ксенофонтов, капитан С.М.Правдин, штабс-капитан Я.И.Кузнецов, поручики Г.Чумаковский и Г.Старостенко, подпоручик В.Г.Негодяев, прапорщики Г.П.Колосов, С.П.Гуськов и др. [57]. Пока шла перегруппировка сил на Удоре создалось странное положение: красные эвакуировались, а белые не пришли. По донесению бывшего комиссара усть-вашского уездного продовольственного комитета А.Попова местное население учредило здесь самоуправление — так называемое Верховное Временное правительство — своебразный орган власти «зеленых», пытавшихся занять промежуточное положение между красными и белыми. Советы были распущены. Временно Удора объявлялась «нейтральной зоной», однако в продовольственном отношении зависящей от Усть-Вашки, откуда доставляли муку (в том числе для Ертомской волости, считавшейся здесь «оплотом советской власти»). В октябре 1919 г. Троянов разместил на Удоре гарнизоны: в Важгорте 100 штыков и Кослане — 80 штыков, поставив край под контроль ВПСО [58].

(Продолжение следует)

Ещё сравнительно тёплый южнокрымский осенний день 13‑го (25‑го по новому стилю) октября в пространстве между Балаклавой и Чёрной речкой оказался не таким уж ясным, как это можно было бы предполагать тогдашним безоблачным утром. Повсеместно распространился пороховой дым в результате выстрелов, разрывов пушечных ядер и гранат, поле битвы заволокло также и гарью от вызванных ими пожарищ!

Шёл ожесточённый бой между русскими и англо-турецкими (и подходившими к последним на помощь – французскими) войсками. Бригада лёгкой английской гвардейской кавалерии во главе с генерал-майором Джеймсом Браденеллом, седьмым графом Кардиганом, понеся огромные потери, возвращалась после своей знаменитой и далеко не вполне удачной атаки на свои исходные позиции с 2‑я захваченными у русских артиллеристов орудиями. Однако и этими символическими трофеями британцам не удалось тогда удовлетвориться. Их атаковали с фланга Бугский, Одесский и Новоархангельский эскадроны Сводного малороссийского уланского полка, возглавляемого подполковником Василием Михайловичем Еропкиным. Пришлось таки «британскому льву» бросить свою жалкую «добычу», едва унеся ноги под прикрытие подошедшей французской пехоты. Украинские кавалеристы вынудили «кардигановцев» бросить свои «трофойные» пушки, кои незамедлиьельно были нашими уланами отвезены на русские позиции. И при этом немало английских «лёгких» конногвардейцев было взято в плен.

По оценке большинства современников, именно уланы Новороссии проявили наибольшую эффективность и воинское мастерство со стороны русских войск в Балаклавском бою, который явился одним из этапов 150‑летней давности малоуспешного для тогдашних «атлантистов» 2‑го (после 1812 г.) военно-стратегическокого похода главных сил Западной Европы против Исторической Руси (в греческой интерлитеризации – России).

Вернёмся, однако, на многие месяцы назад. К событиям предшествующим и этому, и всем прочим перипетиям означенной (Крымской) войны!

В сер. XIX в. Великобритания и Франция сумели в значительной степени вытеснить Россию из ближневосточных рынков и подчинить своему влиянию Блистательную Порту. Император Николай I предпринял попытку договориться с Соединённым Королевством о разделе сфер влияния на уже упомянутом Ближнем Востоке, но безуспешно. В попытке же противостоять всё более усиливающемуся (при благоприятствовании официального Стамбула) приоритету в турецких делах Лондона и Парижа перед Санкт-Петербургом, царь решил «нажать» на турок. Правящие круги «Коварного Альбиона» и только что воссозданной «Галло-Римской империи» всячески способствовали, в свою очередь, расширению и обострению данной дипломатической напряжённости. Как правящие круги, так и общественость Англии и Франции всячески рассчитывали ослабить Русского Медведя и даже забрать у него Крым, Кавказ, Царство Польское и др. территории.

Более того, у новоявленного императора французов Луи Буонапарте (Наполеона Третьего, он же Наполеон Малый) разыгралось непомерное чувство реванша за 1812 – 1814 годы. Поражение дяди (Наполеона Первого, иначе Наполеона Великого) не давало покоя амбициозному новоиспечённому монарху с карикатурной внешностью. Раскиданные вдоль Старой Смоленской дороги «благородные» галло-романские кости «вопили к полному отмщению». Император Луи был готов использовать любой (даже самый ничтожный !) повод к открытию военных действий против «жандарма Европы».

Предлог вскоре нашелся

Это был спор между Православным и Католическим высшим духовенством из-за Христианских Святынь в Палестине, находившейся во владении османов. В феврале 1853 г. Николай I отправляет в Константинополь светл. князя А. С. Меншикова, который потребовал от султана (титулуемого на Востоке «великим падишахам») особого покровительства Русского Императора для православных подданых оттоманского владыки. Вскоре британское правительство заключает с Наполеоном Третьим соглашение о совместном противодействии русским претензиям к Турции. В мае того же (1853‑го) года Стамбул отвергает требования Санкт‑Петербурга, следует разрыв дипломатических отношений, в Дарданеллы входит Британо-Французский флот.

21 июня (3 июля) войска Российской Империи вступают в Зап. Молдавию и Валахию, формально находящихся под сюзеренитетом султана. Поддерживаемый западными союзниками, «великий падишах» требует немедленного вывода русской армии князя М. Д. Горчакова из Дунайских княжеств. Следует многонедельный обмен протестами  и 27.09.(09.10.) 1853 г. начинается война.

На Дунайском театре военных действий против 82 тысяч штыков и сабель Горчакова турки выдвинули почти 150‑тысячный контингент Омер- паши, но атаки османов у Четати – 25.12.1853 г. (06.01.1854 г.), у Журжи – 22.01. (03.02.) 1854 г. и у Кэлэраша – 20.02. (04.03.) 1854 г. были отбиты. Да ещё русская артиллерия уничтожила Дунайскую флотилию османов.

В Закавказье туркам и курдам Абди‑паши (100 тыс. штыков, ружей, сабель и ятаганов) первоначально могли оказать сопротивление лишь немногочисленные (ок. 5 тыс. солдат) гарнизоны Ахалцыха, Ахалкалаха, Александрополя и Эривани, так как главные силы Кавказской Линии были заняты борьбой против адыгов и Имамата Шамиля. Русское Командование было вынужденно срочно перебросить из Крыма морем одну усиленную 16‑тысячную пехотную дивизию. Кроме того, было сформировано армяно-грузинское ополчение (ок. 10.000 чел.). Эти мероприятия позволили довести численность российских войск, противостоящих Оттоманской империи на Закавказском направлении, до 30 тыс. солдат и ополченцев. Руководство всеми этими силами было доверено армянскому князю ген. В. О. Бебутову.

Сорокатысячные главные (на данном фронте) силы турок пошли на Александрополь, а Ардаганский их отряд (18 тыс.) попытался через Боржомское ущелье прорваться к Тифлису, но был сперва отражён, а затем разбит 14 (26) ноября 1953 г. под  Ахалцыхом 7‑тысячным отрядом ген. кн. И. М. Андронникова. А 19.11. (01.12.) того же года основные войска князя Бебутова (11 тыс. штыков и сабель) рзгромили главные (на Закавказском направлении) османские силы при Башкадыкларе.

Русский Черноморский Флот блокировал турецкие корабли в их портах. 18(30).11. 1853 г. произошло Синопское сражение,  уничтожившее всю тогдашнюю турецкую военно-морскую мощь на просторах «Кара-Дениза» (Чёрного моря). Спасся бегством лишь пароход «Таир».

Все эти поражения османов ускорили вступление в войну на их стороне Великобритании и Франции. 23.12.1853 г. (04.01.1854 г.) большая англо-французская эскадра вошла непосредственно в Чёрное море. Девятого (двадцать первого) февраля 1854 года Россия объявила войну Французской империи и Соединённому Королеству. 11(23) марта русские войска, форсировав Дунай у Браилова, Галаца и Измаила, сосредоточились в Северной Добрудже.

10(22).04. 1854 г. эскадра союзников бомбардировала Одессу. Достоин упоминания подвиг прапорщика артиллерии Щёголева, который во главе добровольцев из местных рыбаков (и с небольшим подразделением местного гарнизона) на самодельных плотах огнём из лёгких орудий отразил атаку английского корабля (прилично его повредив) «Тайгер». В июне – июле того же года союзники (гл. о. французы) высадились в Варне, а превосходящие силы их объединённого флота (34 линкора, 55 фрегатов – большинство судов паровые) блокировали наш (14 парусных линкоров, 6 таковых же фрегатов и 6 пароходо-фрегатов) Черноморский флот в Севастопольских бухтах.

На Дунае русские войска осадили крепость Силистрию, но 9(21).06  фельдмаршал И. Ф. Паскевич-Эриванский отдал приказ об отходе за Дунай. Престарелый «Светлейший Князь Варшавский» вдруг возомнил из себя «нового Кутузова» и стал «заманивать» турецкие и француские войска в «глубину новороссийских скифских степей». Противник не поддался на сей «грандиозный» маневр, но совсем не потому, что разгадал «гениальные планы» николаевского фельдмаршала. В начале июля 3 французские дивизии всё‑таки вышли из Варны для того, чтобы совместно с турками окружить те из русских войск, которые ещё не завершили паскевичевскую передислокацию. Однако здесь у галло-романского воинства вышла определённая неувязочка. Массовое заболевание холерой заставило этот экспедиционный корпус повернуть обратно к Варне. Вернее, в холерные бараки варненских французских полевых госпиталей !

Чистоплотность «остроумных галлов» вплоть до Новейших Времён была, как известно, отнюдь не на высоте. Что и сыграло «злую шутку» (да ещё в условиях специфичности западнобалканских субтропиков) с означенными тремя дивизиями.

Паскевич понял нецелесообразность своего «стратегическо плана» и в конце июля повернул было движение своих войск обратно «на Балканы», но тут вмешалась «третья сила». Австрийцы потребовали от России (под угрозой начала военных действий) очистить Валашское и Западно-Молдавское княжества, что и было фельдмаршалом (с санкции С.‑Петербурга) выполнено. К сентябрю месяцу вся Дунайская армия отошла за Прут. Зап. Молдова и большая часть Валахии в августе-сентябре 1854 г. оккупировали негативно-нейтральные (по отношению к России) австрияки.

Тем же летом на Балтике английская и французская эскадры вице-адмиралов Ч. Нейпира и А.‑Ф. Парсиваля-Дешена в составе 11 винтовых и 15 парусных линкоров, а также 32 пароходо-фрегатов, заблокировала Русский Балтийский флот (26 парусных линкоров, 9 пароходо- и 9 парусных фрегатов) в Крондштадте и Свеаборге. Союзники не решились атаковать эти военно-морские базы из-за русских минных постановок, впервые применённых в боевых условиях. Тогда союзники начали блокаду побережья и подвергли бомбардировке ряд населённых пунктов в Финляндии. 26 июля (7 августа) 1854 г. 11‑тысячный англо-французский десант высадился на Аландских островах и осадил Бомарзунд, который после разрушения артиллерийским огнём крепостных укреплений – сдался. Попытки же союзников десантироваться в Экенесе, Ганге, Гамлакарлябю и Або оказались неудачными. Осенью 1854 г. обе эскадры покинули Балтийское море.

Ещё менее успешными были действия союзников на Беломорском театре военных действий. Их эскадра бомбардировала Соловки, где получили отпор от монахов, и Колу. Попытка же нападения на Архангельск полностью провалилась.

На Дальнем Востоке оборону Петропавловско-Камчатского держали его гарнизон (ген.-майор В. С. Завойко), фрегат «Аврора» c приданным ему военным транспортом «Двина» (под общим началом капитан-лейтенанта И. Н. Изыльметьева), 47‑й флотский экипаж и местные ополченцы. Всю эту сводную полковую группу (930 чел. и 6 батарей береговой обороны – 39 орудий плюс 29 корабельных пушек) возглавил Завойко. 18 – 24. 08 (30.08 – 05.09) 1854 года защитники Петропавловска отразили нападение британо-французской эскадры (3 фрегата, 1 корвет, 1 бриг и 1 пароход – 214 орудий) под командованием контр-адмиралов Прайса и Феврие де Пуанте. Высаженный (после подавления огнём корабельной артиллерии союзников 2‑х русских батарей) ими южнее города десант (500 – 600 морских пехотинцев) был отброшен контратакой русского отряда (231 чел.). 24 августа англо-французы снова подавили 2 батареи под Петропавловском и высадили новый десант (970 морпехов и моряков) западнее столицы полуострова. Группа защитников города (360 чел.) сначала задержала противника на Никольской горе, а затем его остановила и сбросила в море. В ходе этих боёв потери союзников составили до 450 чел., русских же – чуть более 100 бойцов. 27.08 (08.09) 1854 г. британские и французские корабли покинули район Петропавловска.

В Закавказье, в связи с французскими подкреплениями на Балканах, Закавказская армия турок (под началом Мустафы Зариф-паши) была усилена до 120 тыс. аскеров и в мае 1854 г. перешли в наступление против 40‑тысячного русского корпуса ген. кн. В. О. Бебутова. 04(16) июня 34.000 наступавших из Батума османов были разгромлены в бою на р. Чорох 13‑тысячным отрядом кн. Андронникова. 17(29).07 русская усиленная бригада (3.5 тыс. штыков и сабель) во встречном бою на Чингильском перевале разбили 20‑тысячный турецкий Баязетский отряд и 19(31) июля заняла собственно Баязет. Главные силы кн. Бебутова были задержаны вторжением в Вост. Грузию абреков Шамиля, и смогли перейти в наступление лишь в июле. Одновременно на Александрополь двинулись главные силы османов (60 тыс. аскеров). 24.07 (05.08) 1854 г. турецкая Закавказская армия была разгромлена и перестала существовать как активный военно-стратегический элемент.

Крымский театр!

02(14).09. 1854 г. союзный флот начал высадку у Евпатории 62‑тысячного франко-британского контингента сухопутных сил. Крымская армейская группировка наших войск (возглавляемая генерал-адьютантом светл. кн. А. С. Меншиковым) насчитывала всего 33.6 тыс. штыков и сабель. Она оказала упорное сопротивление явно превосходящим силам противника в сражении на р. Альма, но вынуждена была отступить сначала к Севастополю, а затем и к Бахчисараю.

На поле Альминской битвы началась военная карьера Н. Г. Столетова, в будущем активного участника завоевания Средней Азии, затем Командующего Болгарским Народным Ополчением в Русско-Турецкой войне 1877 — 1878 гг., а впоследствии генерала-от-инфантерии, курировавшего в Российском Генеральном Штабе проблемы (в коих к тому времени Николай Григорьевич станет большим специалистом) Востока, кавалера ордена Св. Георгия.  Столетов в 1854 г. добровольцем поступил (в связи с анго-французским вмешательством в войну на стороне Турции против России) на военную службу сразу же после окончания Московского Университета. На Альме Николай Григорьевич (по воспоминаниям современников) встречался с артиллерийским подпоручиком Л. Н. Толстым (боевой путь которого начался несколько ранее, на Кавказе, а затем продолжился на бастионах Севастопольской Обороны), будущим гением русской и мировой литературы.

Командование союзников (в лице французского маршала А. Сент‑Арно и британского генерала Ф.‑Дж. Раглана) не решилось атаковать Северную сторону Севастополя. Оно предприняло обходной маневр и, разминувшись с войсками Меншикова на марше, подошли к городу с юга. Гарнизон Севастополя насчитывал ок. 18 тыс. чел. военнослужащих cухопутных сил и моряков. Возглавили оборону:  талантливый военачальник вице-адмирал, генерал-адъютант Владимир Алексеевич Корнилов и вице-адмирал, Командующий Черноморским Флотом России Павел Степанович Нахимов. Во время маневрирования противостоящих друг другу полевых армий (сил Сент-Арно – Раглана, с одной стороны и Меншикова, с другой) гарнизоном и населением Севастополя были развёрнуты новые укрепления. К сооружению оборонных объектов были привлечены даже арестанты, по отношению к которым В. А. Корнилов отдал приказ :  «Кандалы прочь !». Он и выступил с зажигательной речью перед гарнизоном, моряками и горожанами.

Так началась 349‑дневная защита основной базы Черноморского Флота России от войск неприятельской коалиции.

Главнокомандующий в Крыму А. С. Меншиков, к которому подошли подкрепления, атаковал 13(25) октября позиции турок и англичан с тыла (под Балаклавой). «Светлейший» предполагал если не разгромить противника, то хотя бы сорвать намечавшийся им штурм города и порта. Обозначившийся, как нами было показано в самом начале этой статьи, в Балаклавском бою успех не был развит, но свою «программу-минимум» (на счёт окончательного срыва «первого» штурма Севастополя) Меншиков таки выполнил.

Первая бомбардировка Черноморской Твердыни, начатая 05(17).10. 1854 г. (тогда же всё-таки был объявлен и штурм !), не достигла цели. По приказу Меншикова тремя неделями ранее было затоплено (чего не обнаружила разведка союзников !) несколько старых кораблей у входа в Севастопольскую бухту, что затруднило участие в штурме города-порта англо-французского флота. Это вынудило Ф. Дж. Раглана и ген. Ф. Канробера, который заменил умершего А. Сент-Арно, отложить начавшийся было штурм на несколько дней. Балаклавская же неудача британцев и турок продлила данную «отсрочку» на неопределённое время.

Окрылённый трудностями союзников под Севастополем, Балаклавой и (в результате бури !) на Чёрном море, светлейший князь 24 октября (5 ноября) значительными силами перешёл в наступление против англичан у Инкермана. Британцам с помощью французов удалось нанести Обсервационной армии (русским крымским войскам вне Севастополя) поражение.

Тогда же при посредничестве Австрии в Вене велись переговоры между воюющими сторонами. Второго (четырнадцатого) декабря 1854 года Габсбургская монархия объявила о своём союзе (хотя и без непосредственного вступления в войну !) с Великобританией и Францией. 16 дней спустя открылась конференция послов Соединённого Королевства, Российской, Французской и Австрийской империй, но никакого результата достигнуто не было и переговоры прервались в апреле 1855 г. В «процессе» же означенных переговоров антирусская военная коалиция пополнилась ещё одним участником – Сардино-Пьемонтским королевством, объявившим России войну 14(26).01. 1855 г. В Крым был направлено 15 тыс. итальянцев.

Переговоры переговорами, а военные действия шли своим чередом. В Евпатории сосредоточилось 35.000 аскеров Омер-паши. 5 (17) февраля 1855 г. 19‑тысячный отряд ген. С. А. Хрулёва попытался овладеть этим оккупированным городом, но данный штурм был турками отбит. А. С. Меншиков был отставлен от должности и заменён ген. кн. М. Д. Горчаковым. 23 марта началась 2‑я бомбардировка Севастополя союзниками, выявившая их подавляющее превосходство в количестве боеприпасов. Но героическое сопротивление гарнизона и жителей города (даже детей, собиравших и подносивших ядра, доставлявших еду на передовые позиции), снова вынудило противника отложить штурм. Генерала Франсуа Канробера сменил энергичный Жан‑Жак Пелисье, сторонник решительного штурма. 12(24) мая 16‑тысячный французский корпус высадился в Керчи, корабли союзников опустошили азовское побережье. Однако их десанты под Арабатом, Геническом и Таганрогом были отражены. В мае – 3‑я бомбардировка Севастополя, противник вытеснил защитников города из восточных передовых укреплений.

6(18) июля 1955 г., после 4‑й бомбардировки Севастополя, союзные войска предприняли штурм бастионов Корабельной Стороны города. Однако и этот натиск противника был отбит. 4(16) августа произошло неудачное для нашей армии сражение на Чёрной речке. Тогда же Пелисье и бриг. генерал Симпсон (сменивший умершего Раглана) произвели 5‑ю бомбардировку Севастополя, а 27 августа (8 сентября), после 6‑й бомбардировки, предприняли общий штурм города.

С падением же Малахова кургана, русские войска вечером того же дня оставили южную часть Севастополя и перешли на его Северную Сторону. Оставшиеся корабли были затоплены.

На Балтике в 1855 году британо-французский флот под командованием адмиралов Р. Дандаса и Ш. Пено ограничился блокадой побережья и бомбардировкой Свеаборга и др. городов. На Тихоокеанском театре военных действий, ввиду угрозы нападения на Камчатку ещё более мощной (по сравнению с предыдущим годом) союзной эскадры, Петропавловск по приказу Иркутского ген.-губернатора Н. Н. Муравьёва-Амурского был в апреле эвакуирован. «Потоптавшись» же перед опустевшим городом, англо-французские корабли двинулись на юг, попытались было высадить десант у бухты Де‑Кастри, но потерпели неудачу. На Дунайском театре активных военных действий в 1855 – 1856 гг. не велось. Русскими – с оглядкой на постоянную угрозу вмешательства в военные действия оккупировавших Валахию и Зап. Молдову австрийских корпусов, а турками – из-за слабости своих, расположенных в данном регионе, войск. Да и «оставленный» австрияками узкий «зазор» в дельте Дуная для контакта российских и османских сухопутных сил не оставлял возможностей для широких маневренных операций.

На Чёрном море союзники, сразу же после занятия ими южной части Севастополя, высадили десант в Новороссийске, а также захватили Кинбурнскую косу.

В Закавказье корпус ген. Н. Н. Муравьёва (ок. 40 тыс. чел.) весной 1855 г. оттеснил Баязетский и Ардаганский отряды турок к Эрзеруму и блокировал 33‑тысячный гарнизон крепости Карс. Чтобы помочь османам, англо-франкоцузский флот высадил в Сухуме 45‑тысячный корпус Омер-паши, но это самое на то время лучшее турецкое войско встретило упорное сопротивление 23 – 25 октября (4 – 6 ноября) на р. Ингури русского отряда под командованием грузинского князя ген. И. К. Багратиона-Муханского, насчитывавшего (за вычетом полков, отправленных князем на Батумское направление) 9 тыс. бойцов. Противник был остановлен на р. Цхенисцкали. В тылу корпуса Омер-паши развернулось сопротивление грузин и абхазов. 16 (28) ноября 1855 г. турецкий гарнизон Карса капитулировал. Генерал Николай Николаевич Муравьёв был награждён новым императором Александром II  Орденом св. Георгия 2‑й степени и пожалован почётной приставкой к своей фамилии «Карский». Омер-паша отступил назад к Сухуму, откуда в феврале 1856 г. его корпус был эвакуирован в Трапезунд.

В кон. 1855 г. возобновились переговоры в Вене, которые затем продолжились в Париже, где и был 18(30) марта 1856 г. подписан мирный договор. Севастополь обменивался на Карс, Россия утрачивала свои позиции в Валахии, Зап. Молдавии и Сербии, теряла свой берег Дельты Дуная, лишалась права держать военный флот на Чёрном море, обязывалась не восстанавливать укрепления на Аландских оcтровах.

Причин такого неудачного окончания войны было много!

Здесь и устаревшее вооружение (Русская Армия была обеспечена, в основном, гладкоствольными ружьями против винтовок у союзников), что в значительной степени снижало дальность стрельбы. Да и скорострельность у штуцеров (пускай и однозарядных) была всё-таки выше, чем у ружей. Важным военно-морским преимуществом Великобритании и Франции перед Россией явилось незначительное число в военно-морском Флоте последней к началу Крымской войны паровых судов. У англичан же и французов «чистых» парусников среди боевых кораблей оставалось, к тому времени, значительно меньше половины. Не было ещё в Российской Империи (кроме всем известной «ровной трассы» Петербург – Москва и строящейся линии Петербург – Варшава) железных дорог, что затрудняло подвоз всего необходимого для ведения военных действий. Да и рекрутская система комплектования войск в реалиях 3‑й четв. ХІХ столетия себя уже изжила. В т. ч. и в России.

Главня же тогдашняя язва нашей страны – крепостнический социальный строй, с каждым годом (во 2‑й четверти и в середине «Века Научно-технического Прогресса») замедлявший темпы роста Русского Народного (Национального) Хозяйства, увеличивая его (обозначившееся вскоре после окончания наполеоновских войн) отставание от экономик Великобритании, Франции, Бельгии, Нидерландов, Дании, северных штатов США, Пруссии и ряда др. германских государств, чешской и австрийской «составляющих» империи Габсбургов. Застойный характер тогдашнего частного феодального земвлевладения (производивший большую часть товарного зерна), основанного на принудительном (не только барщинном, но в значительной степени также и оброчном) труде помещичьих крестьян тормозил хозяйственное развитие России. В одних отраслях нашей тогдашней экономики имел место незначительный рост, а в других – абсолютный застой.

Так, например, ежегодный сбор хлебов (главная из «подотраслей» нашего тогдашнего Народного Хозяйства !) в империи увеличился со 155 млн. четвертей в 1806 г. до 216 млн. в 1861 г., однако в рассчёте на душу населения за 60 лет он не возрос [ Сахаров А. М.   Экономическое развитие России в 1‑й половине 19 в. //  Большая Советская Энциклопедия. 2 изд. Т. 50. – М., 1957 г.].  Площадь же посевных площадей  увеличилась (гл. о. за счёт степной полосы) примерно в это же время (1802 – 1861 гг.) с 38 млн. дес. и до 58 млн. Т. е., урожайность зерновых культур даже несколько снизилась. Среднегодовой же рост Валового Внутреннего Продукта России за 1815 – 1857 гг. не превышал 1.5 – 2%. Что было гораздо ниже тогдашних темпов развития британской и французской экономик!

Крепостное состояние многих из тогдашних представителей нашей Русской Цивилизации тем более отвратительно, что иноплеменники (турок Яхья Кутайсов, негро-абиссиноидид Ибрагим Ганнибал, еврей Карл Нессельроде, грузинский азнаури Давид Гурамишвили и пр., и пр.) владели «по закону» русскими полурабами, коих могли (особенно в период «крутого» крепостничества 1712 – 1797 гг.) продавать, менять на породистых собак, закладывать в ломбард, проигрывать в карты. Что уже говорить о многочисленных потомках «выходцев из Золотой Орды»!

Конечно, крепостничество при Императоре Николае I было уже несколько иным, более регламентированным в духе позднего феодализма. В отличие от 2‑й половины перода правления Петра I, а тем более – от эпохи царствования «матушек-импаратриц»! Но и в умеренной своей форме, крепостная зависимость оставалось вопиющим фактором тогдашней Русской Жизни. Оскорблявшим самую душу нашего народа.

Никому нельзя было продавать или проигрывать в карты ни одного еврея, населявшего Российскую Империю. Он был лично свободен. А русского крестьянина (как и др. представителей коренных народов Нашей Страны), выходит, было можно. Пускай даже (как Чичикову при Николае І!) «только лишь на выезд-переселение»! Этой мерзости был положен конец через пять с половиной лет после падения южной части Севастополя.

Теперь о людских потерях противоборствующих сторон в Крымской войне!

Русские военачальники Корнилов, Нахимов, Истомин погибли на бастионах Севастополя. Лорд Раглан и маршал Франции Сент-Арно умерли в постели, хотя и на «театре военных действий». Но вовсе не от смертельных ранений ! Потери французского воинского котингента были в значительной степени от кишечных инфекций.

Отомстивший (хотя всего лишь частично!) за своего великого дядю Луи Наполеон Буонопарте III  будет впоследствии разбит Германией и навсегда лишится трона. Тогда же (в 1870 г.) Парижский Трактат будет денонсирован Российской Империей.

Русская Армия потеряла 522.000 человек.

Турки – до 400.000.

Французы – 95.000.

Англичане – 22.000.

Сколько было убито, ранено, заболело и попало в плен сардино-пьемонтцев остались неизвестным, но ориентировочно – пор. 2 — 4 тыс. чел.

Так что потери сторон в Крымской (именуемой в западной историографии Восточной) войне оказались «тютелька в тютельку». Так где же многотысячекратно за прошедшие 150 лет озвучиваемое западными и дем.-отечественными публицистами «позорное поражение Царской России» ? Тем паче, что заключительным аккордом оного «позора» оказалось взятие (!!!) русскими крупной крепости Карс.

Имел место всего лишь общий (на фоне всего спектра вооружённого противоборства всех задействованных в нём сил) относительный неуспех Русского оружия после напряжённой и упорной борьбы с коалицией противников.

Мы чтим память Русских Воинов, совершивших великие подвиги в этой войне. Их слава – Слава Русского Народа !

Об этом надо помнить.

…Быть может из берлоги колдуна смотрел он в мир сквозь узкое оконце, его зачаровала вышина и властно превратила сердце в Солнце.

(Юрий Борисов)

В 3-м — 2-м тыс. до н.э. лесные и лесостепные пространства умеренного пояса Евразии, от Алтая на Востоке до Причерноморья на западе, заселяли индоевропейские народы (Андроновская культура Западной Сибири и Казахстана – распространившаяся вплоть до Волги на западе и Минусинской котловины на востоке, родственная ей Срубная культура – от Прикарпатья до Приаралья, возможно также Катакомбная культура Причерноморья). Наши предки в своем духовном мире имели характерную черту, резко выделившую их меж иных расовых и языковых групп, по существу не до конца преодолевших путь от человекообразной обезьяны и обезьяноподобного человека к человеку разумному (см. гл. «Нагорье Ариана» 1-я главка, также прим. (**) к ней). Не стоит это скрывать, оглядываясь на «толерантность и политкорректность», тем более, позорного нет тут ничего — учитывая, что человечеству как виду лишь 50-70 тыс. лет (позорно, будучи человеком, предпочитать себе подобным — обезьянский «интернационализм»).

Именно – реалистическое мироощущение. Позитивное отношение к внешнему миру, соответственно — убеждение в родственных отношениях с верховными божествами, их доброте и благожелательности к своему племени и земле.

Следствием было — отсутствие демонизации природных сил, внешних по отношению к человеку, соответственно – их демонологических культов («Откуда Ты, Русь?», с.с. 245-246), кровавых, мучительных обрядов оным, сопровождающих бытие – ну, как напр. мужскую инициацию, — столь красочно описанную напр. В.Я.Проппом («Исторические корни волшебной сказки»), символизирующую «новое рождение» инициируемого в земной мир, — свойственных другим народам в древности, — заменяемых ритуальным возлиянием и принесением в жертву продуктов земледельческого труда: ячменя и пива; человеческие жертвоприношения, возникающие на известном уровне развития цивилизации, — заменялись у наших предков конским жертвоприношением (Е.Е.Кузьмина, в сб. «Средняя Азия в древности и средневековье», М., «Наука», 1977, с.39), заклание жертвенного скота сопровождалось общей трапезой, в которой съедалось мясо жертвенных животных, лишь малая доля коего сожигалась на жертвенниках богов(С.Я.Лурье Греция) — незримо присутствующих между родичами (с известной долей критичности, обуславливаемой национальностью авторов, см. Г.М.Бонгард-Левин, Г.Ф. Ильин «Индия в древности», М., «Наука», 1985, гл. 7-я).

Образом жизни арийцев было земледелие, наряду с ним широко практиковалось оседлое и отгонное скотоводство. В хозяйстве появилась колесная конная повозка и ее военная версия – боевая колесница, выведены новые – упряжные конские породы. (Инсинуации об изобретении колесниц семитами Ближ. Востока, присвоенном арья, после открытия колесницы в захоронениях 3-тыс. до н.э. в Свердловской обл., как и гипотезу происхождении арьев от слова «ара», думаю, можно не комментировать. Использование и боевое применение колесниц, а впоследствии конницы (см. гл. «Точка отсчета» 2-я главка) чурками тем и отличалось, что носило хар-р неумелого подражания, см. В.Замаровский «Тайны хеттов», М., «Наука», 1968, с.с. 297-299). Надо ведь сказать, что колеса, известные до этого, изобретенные человеком еще 5000 лет назад, правильнее было б именовать катками – то были обычные обрубки древесных стволов, на которые устанавливались повозки; прирученные первыми восточноевропейские дикие лошади (тарпаны), к настоящему времени ради вкусного мяса полностью истребленные*, длительное время разводились, в т.ч. и импортированные на на Блих. Восток, лишь в кач-ве  мясного скота, см. указ. Е.Е.Кузьмина, сб. «Средняя Азия в древности и средневековье». [По всей видимости, первыми познакомили ближневосточные народы с коневодством Хетты и Лувийцы (там же, с. 32), завоевавшие и заселившие 4000 лет назад Малую Азию, — родичи Троянцев, Римлян и Этрусков, вероятные прародичи Балто-литовских и Балто-славянских народов, — поклонявшиеся богу грома, войны и смерти Пирве: Пяркунасу, Перуну, см. В.В.Иванов «Использование этимологических исследований сочетаний однокоренных слов в поэзии на индоевропейских языках», в сб. «Этимология», М., 1969.]

Что резко увеличило производительные возможности хозяйства — прежде лимитированные окрестными пастбищами, истощаемыми после 10-20 лет выпаса и вытаптывания, — обеспечив родовичей обильной и здоровой мясо-молочной пищей, жирами – важными прежде всего как медицинские средства, подобно спирту, теплыми войлоками и кожами. Облегчив перемещения и расселение на новые, плодородные земли, с благоприятным климатом – в Центральную Европу (начиная с Гальштатской культуры), Малую Азию (Хеттское царство, династии княжеств Миттани), долину Инда (эпоха Вед) и Средний Восток, оттесняя и частью истребив переживавшие серьезный культурный и идейный регресс (см. «История Ирана», Изд-во МГУ, 1977, с.с. 21, 26, Г.М.Бонгард-Левин, Г.Ф.Ильин «Индия в древности», с.с. 107-110) негроидные (дравидийские), семитские и иберийские племена, заселявшие их, чьи людоедские обычаи и демонологические культы — шокировали наших предков.

Такова вторая волна Арийского Открытия Мiра. 1-й волной — был исход с высоких широт Гиберборейской прародины, с Рипейских гор – на земли Приуралья и Причерноморья, земли Аркаима, исход, принадлежащий еще Архаической эпохе.

Открытия мира — с полным правом этого наименования, ввиду сомнительности человеческой атрибутики предыдущих его обитателей той эпохи (см. В.Ю.Попов «Обезьяны Путина»).

*       *      *

Дешифровка одной только Бехистунской надписи дала нам по истории Персии сведения более подробные и достоверные, нежели все античные авторы, вместе взятые. (Войтех Замаровский)

В кон. 2-го – нач. 1-го тыс. до н.э. часть индоевропейских племен Центральной Евразии, имевших оседлую земледельческо-скотоводческую культуру, — овладела навыками, вознесшими жизнь и цивилизацию на качественно новый уровнь. Представив возможность — обжить пространства Евразийской Степи, до того непригодные для производительного (оседлого) хозяйства, — перейдя к кочевому степному скотоводству, в суровом, резко-континентальном климате глубинных земель субтропического и умеренного пояса континента.

Оговорим понятия. В антифашиствующей совдеповской историографии положено ритуально открещиваться от сколь-нибудь понятийно-широкого значенья имени Арьев (смысл этнонима — Свободные): древний народ, говоривший на едином прасанскритском наречье, как и племена последующих эпох, общим для которых было лишь происхождение от него, полагалось именовать «индоевропейцами» — имя, никогда не служившее самоназванием! — а арийцами – лишь ту его часть, что после этнического дробления заняла территории нынешнего Ирана (Арианы), восточно-арийскую же группу племен, от которой произошли такие народы, как скифы, персы, индусы — звать «индо-иранской».

Одновременно, полагается всячески «разрыхлять» индоиранскую и индоевропейскую общность, подчеркивая обособленность, далёкость, древность членения и наличье этнической границы между нынешними этносами семьи индоевропейских языков, при том же — их якобы уже древнюю расовую смешанность. И.М.Дьяконов (настоящая фамилия — Канторович), например, договорился до того, что начал датировать время разделения индоевропейской общности эпохой неолита («История Древнего мира», М., 1989). Употреблять понятия «скифы», «сарматы» — никогда не бывшие самоназваньями народов, называвшихся так лишь греческими интуристами, — это, академикам — выступающим от имени того Народа, что является непосредственным потомком этих племен, стригущим купоны от его (Народа) налогообложения, — однако, ничуть не препятствует!

При том, что сами азиопские народцы, коих изучают академики жидобольшевицких наук, на сей счет не путались. Вознамерился Дарий ! — учредитель клинописной письменности на «Арийском(!) языке» для трилингвы Бехистунской скалы, — после неудачи Скифского похода, установить свой статУй рядом с циклопическими истуканами Рамзеса !!, и египетские жрецы этому воспротивились (а властелин Ойкумены Дарий признал их правоту!) — заявив, что он не совершил столь великих подвигов, как Рамзес – покоривший те же народы, что и Дарий, а также скифов, которых Дарий не смог одолеть (Геродот «История», кн. 3-я, Л., 1972, с. 112). Поскольку в ХIII в. до н.э. походы скифов в Египет, как и египтян в Скифию, неизвестны, речь м.б. лишь о войне Рамзеса с Хеттами (египтянами считавшейся выигранной) – чей расовый тип к позднейшему времени уже был разбавлен кавказским (см. гл. «Нагорье Ариана», прим. (**) к ней), западноиндоевропейским (!) по языку, т.е. «не арийским» народом; отождествление которых, с восточноиндоевропейским народом скифов — владыка восточноиндоевропейского народа персов, Арийский царь Дарьяуш признал тем не менее справедливым! …Политиканской «антифашистской» подмене понятий противоречит хотя бы такой факт: Влесова книга – памятник VIII-IХ веков н.э., т.е. более чем поздний, сравнительно с Ведами, ведущий отсчет времени, даже мифологического, лишь с кон. 2-го – нач. 1-го тыс. до н.э., праотцем Русского – не иранского(узко)! – народа — называет Арью (в старославянской огласовке — Оря). Да и пожалуй, сами представления о мироздании и мироустройстве индоевропейских племен, связанные с ними системы ценностей, даже по расхождении языков и выработке локальных, обусловленных местной средой особенностей материальной культуры, в принципе не могли — до возникновения мировых религий — различаться так, чтоб стать диаметральными, подобно инородческим.

Потому автор не придерживается «научной» совковой терминологической номенклатуры строго, иногда допуская наименование индоевропейских народов – арийскими, равно как и индо-иранских – просто иранскими.

Трехчастное деление древнеарийских обществ, понятийно трактуемое, при описании в русскоязычных источниках обыкновенно как сословное, а нередко и с «классовых позиций» — хотя речь идет о доклассовых обществах (чего не сделает антифашист, ради создания «образа врага»?), дезориентирует читателя. Свободные родовичи, занятые производительным трудом, — вайшья — смешиваются с угнетенным политически в родовом обществе – неполноправным, вневарновым населением, не принадлежащим к Роду. Жрецы – обыкновенно светские старейшины, руководящие обрядовым церемониалом, смешиваются с гадателями, принадлежащими к касте духовенства в узком смысле (браминов, авхатов), под кшатриями (паралатами), помимо царей, могут подразумеваться и аристократы – старшие в родах, и военная знать (т.е. попросту комсостав народа-войска) — князья и бояре, и принадлежащие к профессиональной воинской касте в целом — дружине, и все полноправные родовичи – составляющие народ-войско, независимо от сословной принадлежности, и наконец — просто все, выведенные с оружием на поле боя, включая патриархальных рабов и наемных иноземцев; потому автор, описывая Арийское общество, где стилистически это оправдано, будет широко пользоваться древнерусскими понятиями: князей, бояр и дружинников – с одной стороны, волхвов (священников) – гадателей, с другой. Как будет показано далее, применительно к арийским общностям 1-го тыс. до н.э., это нисколько не является натяжкой или передержкой.

Трудно сказать, подвигло ли наших предков к их одиссее — изменение климата, иссушение местности, сделавшее невозможным оседлое сельское хозяйство, нашествие врагов или же избыток населения, заставивший его часть уйти в засушливые районы. Так или иначе. Изыскав приемы тренинга и упряжки лошадей — на Ближнем Востоке, до эпохи контакта с индоарьями, неведомые («Средняя Азия в древности и средневековье», с.32), создав принципиально новые конские породы, способные находить корм под снегом, довольствуясь им, не требуя зимой сена и овса**, овладев навыками верховой езды и введя в широкое употребление кибитку – облегченную колесную упряжку, с разборной войлочной юртой — используемой в качестве жилья, заменившей зимнюю бревенчатую избу, предки «скифов» и «сарматов» ушли в степи, холодные зимы которых – так напоминали им зимы первородины Арийского мiра – тундро-степей Гипербореи, ландшафта, существовавшего за Полярным кругом до последнего «малого оледенения». Степь, дотоль малодоступную постоянному обитанию, как недоступна в наше время, вне связи с Большой землей, для обитания Арктика и Антарктида. Освоив для производящего хозяйства сухие, морозные зимой, безлесные (малолесные) земли, доныне малопригодные для земледелия (эпопея «целины» показала!).

Мы не знаем имен пионеров «эпохи Великих географических открытий» 2-го тыс. до н.э., в отличье от 2-го тыс. н.э., не знаем подробностей их подвигов, их гениальных прозрений и фантастических приключений — имевших место однако наяву. Это, в известной мере, неизбежно: органические носители первописьменности тех веков — истлели в земле, а дорогостоящий металл — переплавлен (бьющуюся глиняную керамику кочевники не употребляют). Осколки устных хроник – неотъемлемой части «местничающего» родового общества, немыслимого без генеалогий, — старательно искореняются каждой новой религиозной системой, как варварское «нечестие», либо же «религиозные предразсудки» («Кровь объединяет, а вера — разъединяет» — А.К.Иванов-Сухаревский), дошедшее же до нас, в форме «мифов» и «сказок», — не считается историческими источниками (хотя, скажем, тексты Илиады и Одиссеи, далекие от «метода социалистического реализма», помимо формализованных информационных бит несущие огромную художественную и идеологическую, не всегда приятную потомкам нагрузку, прежде чем быть записанными в У1 – У в.в. до н.э., десятки поколений бытовали только устно). Истолковывается же — в духе свидетельства о «мракобесии» наших предков (в корректной форме — «мифологичности их мышления»).

Либо же, в случае подхода к ним, как к околоисторическим источникам, трактуются — вульгарно-«социологически», с «легкостию в мыслях необыкновенной», достойной не ученых-историков, а воздухоплавателей или же тибетских шаманов. Легкостью при том, заметим, весьма и весьма направленной — нацеленной на формирование образа врага, в лице наших великих предков: якобы живущих в мире социального угнетения, мире князей, озабоченных проблемой легитимации своих узурпаторских прерогатив, в глазах эксплуатируемых подданых, изобретения «богооткровенных истин» — формирующих «культ личности» князей, мире рабства и классовой борьбы… Хотя речь идет о доклассовых обществах, где цари лично пасут свой скот, где понятие родовой аристократии ни с какого боку не связано с «рабовладельческим способом производства» по Марксу(!), а княжеский титул – означает необходимость в бою следовать на коне или колеснице впереди войск, будучи первой мишенью для врага.

Вот что происходит, когда Историческая Наука — попадает в лапы инородцев!

*       *       *

Ученые, которые придерживались Гораполлона, оказались там, куда попадает всякий, кто некритично опирается на источники, на 1-й взгляд самые авторитетные, — в тупике… (Войтех Замаровский)

Лев Гумилев изобретателями кибитки и кочевого скотоводства, как способа жизни и хозяйствования, называет, с похожей временной привязкой, палеосибирский народ хуннов (Л.Н.Гумилев «Хунну», М., 1960 (и др. изд.), гл. 2-я). Подчеркивая при этом, необыкновенную скудость летописных и археологических материалов кон. 2-го – 1-й\2 1-го тыс. до н.э., которые м.б. бы привязывать к хуннской истории и культуре. Более поздние изыскания, однако, говорят, что ряд важнейших установлений хуннского общества, помимо стиля в изобразительном искусстве, вооружения и тактики войска (признаваемых и Львом Николаевичем), например «трехярусная «физическая картина мира» (Гумилевым относимая на счет китайско-сибирского шаманизма), сложное земледельческо-скотоводческое племенное устройство Державы — при господстве кочевого народа, тройственное административное деление нации-государства и трехчастная организация армии, возможно даже сама родовая конструкция хуннской державы !!! в. до н.э. (при распадении родовых связей, отмеченном в хуннском этносе источниками, по состоянию уже на 1Х в. до н.э.: Л.Н.Гумилев «Хунну», С-Пб., «Тайм-аут — компас», 1993, с. 23), имеющая параллель в скифских квази-«этносах», названных Геродотом***, — у хуннов, соответственно, — являются поздними кальками, снятыми именно с учреждений Сакского (Скифского) народа. (См. напр. Д.С.Раевский «Очерки идеологии Скифо-сакских племен», М., «Наука», 1977, гл. 3-я). Ко времени контакта – сложившихся в законченную и совершенную систему, где они были органичными атрибутами всего целостного индо-иранского мировоззрения.

Прямо подчеркивается западное и при том позднее, как индоиранское заимствованние, происхождение коневодства и кочевого способа хозяйства в Монголии и на Алтае, в указ. сб. «Средняя Азия в древности и средневековье», М., 1977, с.с. 36-37 (там же ссылки на спец. лит-ру). Так что и техносферу хуннов мы — с полным основанием можем считать по происхождению скифской, заимствованной у тех арийцев, что жили на востоке Арийского мира, в Минусинской котловине…

До последнего времени теологические, мифологические и космогонические представления Скифского народа считались безвозвратно утраченными. Как впрочем и политическая его история. Отчего еврейские «историки» позволяют себе беспардонные «гипотезы» на сей счет. Вплоть до объявления веры и знания наших предков — примитивным сибирским шаманизмом, с наркотическими камланиями, цели каковых служила якобы анаша – это про священный арийский напиток Хаума (см. напр. в кн. Г.М.Бонгард-Левин, Э.А.Грантовский «От Скифии до Индии», М., «Мысль», 1983, даю ссылку именно на нее – ради прекрасных иллюстраций арийского изобразительного искусства, неосмотрительно приведенных в этом сборнике еврейских вымыслов). Хотя, «что касается скифов, то у нас нет фактов о бытовании у них экстатических культов, — несмотря на старания Мойли [K. Meuli «Scythica», 1935 г., – отечественные русофобы не отличаются оригинальностью] доказать обратное. Более того, история с царем Скилом [а еще раньше с Анахарсисом — дядей знаменитого Идантирса, победителя Дария !, мудрецом, внесенным греками в «семерку философов», предшественником школы киников и Диогена, — убитым однако соплеменниками, застигшими его во время ритуальной пляски, с бубном(!) в руках…] показывает, как неодобрительно скифы относились к вакхическому исступлению эллинских обрядов»**** (Л.Я.Жмудь, в сб. «Этюды по античной истории и культуре Северного Причерноморья», С-Пб., «Глаголъ», 1992, с. 104). И судьба его, помимо прочего, свидетельство – весьма высокого уровня развития мировоззрения народа Скифии; в средиземноморских и ближневосточных странах той эпохи господствовал принцип «чья земля – того и «боги»», считалось нормальным — воздавать богам той страны (в данном случае эллинских полисов Ольвии и Кизика), в которой в данное время находишься. Единственные в Европе, кто не признавал подобной универсалистской «политкорректности» — были Римляне, стершие с лица Земли семитский Карфаген и заимствовавшее его культы кельтское жречество Галлии, и Скифы, не признавшие за своими родовичами, самыми знатными и властвующими, право на личную и государственную «толерантность».

Общепринято, например, считать, опираясь на некритическое прочтение и истолкование текстов греческих авторов V – I в.в. до н.э. [хотя скажем Геродот, наиб. авторитетный среди таковых, и то – не знал ни одного языка, будучи галикарнасцем – подданым карийского царя и иранского Шах-ан-шаха, помимо греческого; не знал о существовании церемониальной столицы Ирана – Персеполя (Парсастахры), не работал в архивах, в то время уже существовавших, а с аборигенами общался — через толмачей], будто скифское заселение Причерноморья – было инвазией номадов с востока, истреблением предшествующих «коренных» его обитателей – киммерийцев (оба эти «этнонима» — греческие или даже ассирийские, т.е. семитские по происхождению, самоназваний народов никак не отражающие!). Мол, их различали ассирияне, в чьи земли они последовательно вторгались — И.М.Дьяконов «История Мидии», М., 1956, с. 242, ссылка по «Культура и экономика древнего Ирана», с. 75. А ведь, скажем, в ассирийское завоевание Индии, декларируемое такими же эллинистическими источниками, кажется, не имея иных подтверждений, еще не уверовал никто из тех самых «историков»!? Равно – различными, с точки зрения совдеповских и россиянских академиков русофобских наук, являются народы скифов – в Причерноморье и саков – в Средней Азии. Не смотря на то, что «согласно Геродоту, персы называли все скифские племена – саками. Греки же скифами называли кочевые племена степей южной России И Средней Азии» («Культура и экономика древнего Ирана», с. 75).

По умолчанию подразумевается – «вторжение скифов» было вторжением носителей некоей «азиатчины», хотя европейские соседи скифов, обитавшие тогда в лесной полосе Вост. Европы, наделены античными авторами «веселым» прозвищем Андрофаги... При том, что даже если однозначно идентифицировать Срубную культуру – как протоскифскую, а Катакомбную как однозначно протокиммерийскую, что делают вредители исторической науки, «уже памятники 2-й\2 2-го тыс. до н.э… показывают наряду с земледелием и развитием рогатого скота успехи коневодства, впоследствии основного занятия скифов. …Киммерийская материальная культура с трудом определяется. Судя по времени бытования киммерийцев в украинских, донских и крымских степях, к ней в какой то мере [!] должны относиться памятники первых веков 1-го и конца 2-го тыс. до н.э. …Но тогда в этих же местах жили скифы. Оба народа т.обр. однокультурны. …Из общей массы вещей нач. 1-го тыс. до н.э. нельзя выделить предметы, которые бы позволили бы разделить две обособленные культуры, первые скифские насельники по материальной культуре мало отличались или совсем не отличались от туземцев» (Б.Н. Граков «Скифы», Изд. МГУ, 1971, с.с.23-25). Данных о киммерийском языке у ученых почти нет, кроме спорных гипотез о принадлежности его к фракийским (и то, среди фракийцев – известны Геты, а среди саков Приаралья — Массагеты), столь же малоизвестным («Откуда Ты, Русь?», с. 133-134), территориально киммерийцы совпали со скифами, политически – стали известны благодаря совместным походам У11 в. до н.э. на Ближний Восток, — в век, когда в Причерноморье, на почве знакомства с художественными стилями Ассирии и Луристана, расцвела новая — единая и монолитная художественная культура, известная любителям изобразительного искусства, как «скифская».

Т.е. даже «ленинские признаки» — вообще говоря, позволяющие разделить напр. швейцарцев, британцев, индусов и даже, страшно подумать – израильтян (помимо мертвого языка иврит, применяемого как «государственный», говорящих на идиш, староиспанском, эфиопском, русском, западноевропейсих и др. языках; то же касается «единства культуры» Израиля!) — на много наций, — у скифо-киммерийцев тем не менее налицо! Не говоря об антропологическом тождестве (Граков, с. 27): «Изучение скифских костяков указывает на наличье в скифах многих черт местного типа, бытовавшего здесь еще с бронзовой эпохи. Тип лишь стал физически несколько мощнее, что заметно и в рядовых погребениях» (объяснимо повышением доли мясной и молочной пищи). Однако, вместо совершенно естественого вывода — об этническом тождестве ираноязычных скифов и киммерийцев, при возможной политической дифференциации, до появления в VII-VI в.в. до н.э. в Причерноморье единой Державы, созданной Саями – «Царскими скифами» («этноним» греческий, хотя возможно калька скифского), подобно Державе Ахеменидов, объединившей иранские племена Среднего Востока в эту же эпоху (только при такой трактовке текст Геродота и др. не будет противоречив!), — сочиняется «история» о скифской инвазии в Причерноморье. В то время как «родина демократии» Эллада (самой типичной формой правления в полисах которой была однако олигархия), не просто раздробленная политически, имевшая разные хозяйственные типы (традиционный пастушеский в Акарнарии и Эпире, аграрно-олигархический в Лаконике и Фивах, торгово-ремесленный в Аргосе и Коринфе, ихтиоцентричный в Афинах и на островах), разные диалекты и местные культы, но и разное происхождение: делясь на «коренных», ионийцев – афинян и малоазийцев, этолийцев Фессалии и Беотии, пришлых с Балкан дорийцев Спарты, Коринфа и Крита, — рассматривается однако «учеными» агентами влияния, как некая культурная и этно-политическая целостность.

Так вот и создают украинские и белорусские «нации» и «государства»!..

Практически то же самое имеет место относительно Савроматов (сарматов). Кочевавших за Доном, а в IV- II в.в. до н.э. — продвинувшихся на запад, заполнив собой ТУ ЖЕ САМУЮ Державу Саков («Скифов»), вся идея об инородчестве которых, по отношению к Саям, базируется на диалектных особенностях языка сарматов («испорченный скифский»). Судя по дошедшим (в греческой передаче!) словам сарматского, он считается близким мидийскому – «западноиранскому» языку, тогда как скифский – относится к «восточноиранским» (вопрос еще, как сами мидийцы отнеслись бы к этому, узнай они, подобно Гарпагону Мольера, что говорят оказывается на «западноиранском языке»; Дарий I вот засвидетельствовал в Бехистунской надписи, что он говорит — на арийском языке, см. «Культура и экономика древнего Ирана», с. 267). Можно подумать, что баварское наречие тождественно мекленбургскому, а австрийское – рейнскому!?

Позволим себе такую аналогию. Известно, что во 2-й\2 ХVIII – 1-й\2 ХIХ века на высших государственных должностях Российской Империи появилось, наряду с немцами, много украинцев: Прокопович, Яворский, Кирилл и Алексей Разумовские, Безбородко, Дибич, Раевский, Паскевич и т.д.. Логика «ученых» оккупантов, применяемая к долетописным временам, должна применительно к имперской эпохе – сделать вывод о происшедшем завоевании Великороссии — не то германцами, не то украинцами и вхождении ее, соответственно, в состав Украинской империи. А такие «факты», как смена «культуры рубленых теремов» — «культурой кирпичных барОчных дворцов» и перемещение ставки правителя, которому подчиняются Русские земли, из Москвы в Санкт-Петербург – сделают такую «теорию» просто неотразимой!..

*       *      *

Подобная словестная эквилибристика, применяемая врагами России к мертвым (якобы) народам – нашим предкам, не столь безобидна, как может показаться. Б.Н.Граков – наш соплеменник (вроде бы), представитель русского нацменьшинства в АН СССР, его заслуги, в деле опубликования первоисточников и обобщенных материалов по истории и материальной культуре Арийских народов раннего железного века – колоссальны! Однако и он спешит заявить («Скифы», с.49), ритуально защищаясь от возможных обвинений в «восхвалении» и «приукрашении», что скифы, мол, так и не усвоили применение гончарного круга. Хотя никто из кочевников не пользуется им, поскольку предпочитает небьющуюся посуду – металлическую, кожаную, деревянную (на иллюстрациях в книге: глиняные горшки из Скифии, идеально ровная поверхность которых неотличима от изготовленной на кругу).

И подобная зараза, раз проникнув в мозги, на правах гостьи-помощницы, постепенно утверждается там, незаметно, как бледная спирохета, уже как владычица процесса мышления! Существовал обычай (Геродот), согласно ему, в вассальных скифских областях — помимо Саев, царских скифов, — Царь набирал себе слуг-товарищей, для службы в царской Ставке и конвое: дружинниками, конюшими, виночерпиями. Их права при Царском дворе были столь широки, сравнительно с Саями, что среди этих слуг Царя, после его смерти, набирали и для похорон вместе с умершим – служить ему на Том свете. Граков, рассуждая о «рабовладельческом» скифском строе***** — хотя им же сообщено, что пленников скифы иногда продавали, но отнюдь не покупали, т.е. хозяйство не нуждалось в притоке невольников!.. — делает из сообщенного Геродотом вывод, что «кроме военного, рабство существовало и местное, с разными градациями зависимости» (с. 35)…

Еще пассаж (с. 48), кто вот тянул за язык профессора истфака МГУ, брякнувшего: «железо [скифские металлурги] восстанавливали прямо из руды – крайне неэкономно, так что в шлаке оставалось от 40 до 60 % пригодного металла»? Хотя знал ведь — это есть в учебниках по истории для 6-го класса средней школы — что выплавка чугуна возможна лишь с применением механического (водяного, парового) поддува, появившегося только в Средневековье, а для получения стали чугун требует вторичного передела, т.е. лишнего расхода топлива, ценного в степи древесного угля… Не говоря о том, что сыродутное железо, содержащее менее 1 % примесей, неизмеримо качественней переплавленного из чугуна. А неполное извлечение металла из шлаков – не существенно, при объемах производства, исчисляемых тысячами тонн. В отличье от совдеповских миллионов! – сравнил бы уж лучше коэффициент выхода металла в ХХ в., при получении высококачественных тигельных сталей… не говоря об отходах, выдуваемых в атмосферу затратными совдеповскими домнами и конверторами, при выплавке обычной стали.

Достижения наших предков в области металлургии — грандиозны, достаточно сказать, что греки, бившиеся стальными клинками уже в эпоху Троянской войны, изобретателями процесса получения железа, ковки и закалки железного оружия считали именно скифов. Именно скифы, а отнюдь не большевики – первыми начали разрабатывать руды Криворожского бассейна (Граков, с. 47), помимо общеупотребительных болотных руд железа. Многие ювелирные изделия, изготовленные скифскими мастерами из золота, в наше время вообще не удается воспроизвести – не только художественно, но и технологически, включая и знаменитого Фаберже, в этом потерпевшего фиаско (см. «Откуда Ты, Русь?», с. 158-159). При выплавке бронзы (Граков, с. 47), помимо стандартных меди и олова, в сплав вводился цинк (добываемый на нижнем Днепре). Медь, редкая в Восточной Европе, получалась из руд, добываемых в Приуралье – в землях Савроматов.

И не только в металлургии грандиозны их открытия, но и в экономической науке. В скифских захоронениях находят огромное количество железных изделий, боевые мечи, копья, секиры – исключительно железные. Железная руда не является редкостью, как медная и оловянная. Однако большая часть лезвий наконечников скифских стрел, оригинальной формы – адаптированной к мощи и габаритам скифского лука, отливалась из бронзы: тактика конно-стрелкового боя предусматривала ведение беглого огня (см. далее), а кованные стальные наконечники – штучные изделия, трудоемкие, в отл. от массовых литых. Скотоводы, практиковавшие однако же и земледелие, на богатейших от природы, бескрайних степях Причерноморья, где и в ХХ в., в голодающем 200-миллионном  СССР удобрения вносились не всегда, скифы тем не менее — использовали удобрения, изготовляли их искусственно, помимо навоза — пережигая кости животных, получая т.обр. фосфаты. Технология, непонятная «культурным» эллинам, как впрочем и совдеповским ученым: Геродот пишет, будто скифы, не имея дров, для костров использовали кости животных (сами по себе кости не горят, это минеральное вещество! Чтоб выжечь из них органику, требуется развести дровяной костер и долго его поддерживать), приговаривая: «Бык – сам себя варит», — Граков (в 70-е г.г. ХХ в.!) его цитирует, «подтверждая», мол, тем, что на Каменном городище обнаружен очаг-яма, полный только костным углем. Как мог, при всем пиетете к Геродоту, повторять подобный бред академик Б.А.Рыбаков, человек крестьянского происхождения, кавалерист — боец 1-й Конной армии в юности, тоже в 70-е уже годы («Геродотова Скифия», М., 1979), для меня загадка.

ПРИМЕЧАНИЯ

*Еще в 60-е г.г. ХIХ в., до эпохи капитализма, тарпаны паслись косяками в южно-русских степях, а к 80-м г.г. их уже не стало. Последний тарпан, содержавшийся в стойле в имении близ Миргорода, пойманный жеребенком, пал в 1918 г. (М.Ивин «Чтобы жить», М., «Детская литература», 1974, с.88) (здесь и далее прим. авт.)

**До этого одомашненные кони, в природе обладавшие подобным навыком, которые однако, содержась, до широкого освоения верховой езды, в качестве мясо-молочного скота лишь стойлово – пешему пастуху пасти конские табуны сложно, — его неизбежно утрачивали, и его приходилось восстанавливать.

***Подобные нормы родовой организации Державы – вообще свойственны арийским народам, ср. с «семью знатными родами» Державы Ахеменидов, отмена Камбизом  родовой привилегии которых (М.А.Дандамаев «Политическая история Ахеменидской державы», М., «Наука», 1985, с.с. 76-77): царь имеет право брать жену только из круга дочерей семи знатных родов, они являются наследственными наместниками своих областей (в отл. от обычных сатрапий), их члены обладают правом беспрепятственного входа к царю, правом подавать ему советы, правом ношения прямой тиары и т.д., — рассматривалась как святотатство.

****Из этого не следует, будто бытовые нравы Скифии имели нечто общее с нормами ордена доминиканцев или же установлениями  шариата. Напротив, пристрастие скифов к попойкам дружно отмечали греки – сами не мыслившие трапезы без возлияний (кумыс слабее вина, его, как прежде всего молочный продукт, безсмысленно разводить водой), возрастное ослабление потенции, случающееся  у мужчин, скифами воспринималось столь серьезно, что их лекари проделывали сложную и рискованную операцию, объединившую достиженья хирургии и акупунктуры, результатом которой могло быть как восстановление, так и смерть пациента, либо же полная утрата мощи (в этом случае скиф обряжался в женскую одежду, свидетельствуя, что от исполнения мужских обязанностей уклоняется не из слабости и не по противоестественным наклонностям). Шокировало иранцев то, что греческие оргии – были явлением государственной и общественной жизни, что эллинами вкладывался в них мистический смысл — смысл обрядового исступления, разврата (включая противоестественный) и членовредительства — как формы почитания божества.

*****Ну в самом деле, как же не порассуждать, коли сам блаженный русофоб Маркс – «выделил» эту «формацию»? И началось это не с 17-го года! М.Ростовцев жил в «военно-феодальной» Российской империи, где правящая династия не стеснялась именовать себя «казанскими помещиками» (Екатерина !!), «первыми дворянами государства» (Александр !!) и т.п., т.е. руководителями сословия душевладельцев русских холопов, он, соответственно, — предположил «феодально-сословный» строй Скифии У в. до н.э…

Тем же Марксом много чего порассказано о поиске производителями «рынков сбыта» своих товаров. Т.к. один из таковых «рынков сбыта товаров» Скифии известен – экспорт хлеба в Элладу, многократно упомянутый самими греками, подтверждаемый археологически, — «учеными» принято делить Скифию – на разные народы. Мол, скотоводческие (их существование известно от тех же греков) и земледельческие, — кто ж еще только и умеет выращивать хлеб? То, что в истории СССР хлеб «выращивали» даже пролетарии-«двадцатипятитысячники» и —«тридцатитысячники» (при Хрущеве), земли до этого вообще не нюхавшие, не знавшие, где у коня грива, а где копыто, в расчет не береться. Хотя «Насколько сейчас позволяют судить имеющиеся в распоряжении скифологов источники – материалы сотен раскопанных курганов из разных областей Степной Скифии – выделить из них те или иные племенные группировки невозможно. В целом Степная Скифия в археологическом отношении [т.е. в сфере материальной культуры – а не в области «надстроечной» филологической эквилибристики, основанной на записках иноземцев] представляется единой. У нас нет никаких оснований выделять из нее территорию, предполагаемо заселенную земледельческими племенами.» (Е.В.Черненко «Скифо-персидская война», Киев, «Наукова думка», 1984, с. 86)