1. КОМАНДИР КРАСНОЙ АРМИИ, 1922 - 1941 ГГ.

«...Живя непосредственно в Советском Союзе, я видел все прелести террора, нищеты, издевательства над па­родами, находящимися под гнётом коммунизма. Я твёрдо решил стать па путь открытой борьбы против коммунизма с целью освобождения пашей родины от варваров, бандитов-коммунистов во главе с проклятым, кровавым горным шакалом Джугашвили-Сталиным. Нужно прямо, отчётливо и правдиво сказать, что милли­оны людей Советского Союза войну 1941 г. восприняли с большой радостью и надеждой на Германию, что она поможет, наконец, сбросить ярмо коммунизма с людей С. С. С. Р. Но тупость и беспредельная наглость наци­стской политики, народы Советского Союза не сумели получить освобождение от коммунизма».

Генерал-майор И. Н. Кононов, 26 апреля 1948 г.

Истребление казачества по циркуляру оргбюро ЦК РКП(б) от 29 января 1919г. не прекратилось с формаль­ным завершением гражданской войны. Потрясённый свидетель беспристрастно описал, как при насильствен­ном изъятии хлеба зимой 1932-33 гг. уполномоченные Вешенского РК ВКП(б) ломали донским казакам паль­цы карандашами, подвешивали за шею к потолку, инс­ценировали расстрел, семьями выгоняли на лютый мо­роз, сажали их на раскалённую плиту и пытали огнём, зарывали по пояс в землю. Из населения Вешенского района в 52069 человек, представители власти и ОГПУ арестовали 3128 (6%), суды и внесудебные органы осудили 2300 человек, в том числе 52 - к расстрелу. Из 13813 хозяйств района выселили 1900. Депортации, раскулачивания, расстрелы, бои с повстанцами на Дону, Кубани и Тереке в 1929-33 гг. не могли не отразиться и на настроениях значительной части бойцов и команди­ров РККА. Так, 11 февраля 1933 г. чекисты округа арес­товали за антисоветскую агитацию красноармейцев-ка­валеристов Г.Н. Белоконя - уроженца ст. Бескорбной и украинца Б.Г. Ивченко, прозорливо предупреждавших своих сослуживцев: «В случае войны казачество Кубани будет на стороне противника Советской власти». За аналогичные высказывания особыми отделами в частях Северо-Кавказского военного округа (СКВО) только в феврале 1933 г. были арестованы ещё 8 человек.

Пророчества репрессированных в полной мере оправдались после напа­дения Германии на СССР, вызвавше­го беспрецедентную волну военно-политического сотрудничества граж­дан СССР с врагом. Среди сотен ты­сяч восточных добровольцев, оказав­шихся на противоположной стороне фронта, были разные люди. Но в ос­нове сплетения разнообразных чело­веческих эмоций и поступков, изло­манных жизней в бесконечно продол­жавшейся почти 25 лет гражданской войне, лежал в первую очередь единственный мотив. Наиболее полно его выразил А.И. Солженицын: «А теперь... надо сказать о тех, кто ещё до 1941 года ни о чём дру­гом не мечтал, как только взять оружие и бить этих красных комиссаров, чекистов и коппективизаторщиков... Эти люди, пережившие па своей шкуре 24 года коммунистического счастья, уже в 1941 знали то, чего не знал ещё никто в мире: что на всей планете и во всей истории не было режима более злого, кровавого и вместе с тем более лукавого-изво­ротливого, чем большевицкий... И вот - пришла пора, оружие давалось этим людям в руки...».

В казачьих формированиях Вермахта и СС в 1941 - 45 гг. сражалось до 70000 человек, из них не менее 50000 - потомственных казаков. Мы не можем помыслить, что­бы хотя бы 1 кадровый офицер Русской армии или 13 казачьих войск во время I мировой деятельно служил в германской армии. А в 1944-45 гг. только в рядах Вла-совской армии проходили службу 1 генерал-лейтенант, 5 генерал-майоров, 2 комбрига, 29 полковников, 13 подполковников, 41 майор из числа комсостава РККА. Все они, в подавляющем большинстве, были кадровы­ми командирами, многие имели боевые награды. Одним из первых среди них был донской казак Иван Никитич Кононов, ставший символом второй казачьей войны с большевиками 1941-45 гг. Трагедия его - это трагедия десятков тысяч казаков, обречённых преступлениями и террором советской власти вынужденно сражаться на стороне тех, кто казался им меньшим злом.

Кононов родился 2 апреля 1900 г. в ст. Ново-Никола­евской Таганрогского округа Области Всевеликого Вой­ска Донского в семье есаула Н.Г. Кононова, повешен­ного большевиками в 1918 г. Кроме отца, Кононов поте­рял в результате репрессий советской власти старшего брата в годы гражданской войны и многих других род­ственников, ещё два брата были арестованы и расстре­ляны чекистами в 1934-37 гг. Оставить территорию Дона с белыми Кононов не смог и в условиях жестоких чисток Ч К и спецпроверок населения в 1921-22 гг. вынужден был скрывать свое происхождение. В марте 1922 г., изменив год рождения на 1906, Кононов объявил о своём пролетарском проис­хождении и вступил на службу в РККА. Невысокий рост и перенесённая ранее тяжёлая болезнь легко позволили ему выдать себя за 16-летнего юношу. В сед­ле он держался хорошо и был зачислен в 79-й полк 14-й кавалерийской дивизии, где очень скоро обратил на себя внима­ние ревностным отношением к службе. Осенью 1923 г. он успешно окончил ди­визионную школу младшего комначсостава и в сентябре 1924 г. был направ­лен на кавалерийское отделение элитной объединённой военной школы им. ВЦИК, где за успехи в учёбе в сентябре 1926 г. занял должность командира кур­сантского отделения.

В сентябре 1927 г. молодой командир возвратился в СКВО и получил под начало взвод в 27-м Быкадоровском полку знаме­нитой по гражданской войне 5-й Ставропольской им. М.Ф. Блинова кавалерийской дивизии. Она числилась среди лучших кавалерийских соединений округа и сыг­рала одну из основных ролей в кровопролитных боях с повстанцами на Северном Кавказе в 1930-32 гг. Через два года Кононов понял, что партийность и демонстра­тивная преданность партии - основы карьеры в РККА. Используя мифическое пролетарское происхождение, в 1929 г. он стал членом ВКП(б). Чуть позднее Кононова партийный билет получил человек, сыгравший в его судьбе немалую роль, - в декабре 1930 г. членом ВКП(б) стал командир батальона 20-го Ленинградского полка 9-й Донской стрелковой дивизии Андрей Власов.

В 27-м Быкадоровском полку Кононов служил до ян­варя 1932г. на разных строевых должностях: команди­ра кавалерийского взвода, командира взвода полковой школы, исполняющим должность командира эскадро­на. Вместе со своими кавалеристами, среди которых многие скрывали казачье происхождение, он знал, как в ночь с 5 на 6 февраля 1930 г. сотрудники полномочно­го представительства ОГПУ по Северному Кавказу провели массовые репрессии, арестовав 1717 человек. Штаб СКВО доложил, что к 1 марта 1930 г. по Северо-Кавказскому краю было «изъято» 26261 человек, в боль­шинстве - казаков. Кононов знал и о массовых волне­ниях и восстаниях февраля 1930 г. в сёлах и станицах Барашковское, Весёло-Вознесенское, Константиновская, Новый Егорлык, Ново-Маныческое.

С 20 марта по 12 июня 1930 г. 27-й полк участвовал в подавлении аптиколхозного крестьянского восстания под Курском. Из близких сослуживцев Ивана Никити­ча с повстанцами сражался командир взвода Г. А. Пше­ничный, в 1937-38 гг. переживший допросы и пытки в НКВД и оказавшийся в 1943 г. в рядах активных учас­тников Власовского движения. Именно тогда, в 1930-33 гг. у Кононова сложилось отчаянное внутреннее неприятие режима и сталинской системы. Судьба отца и семьи, собственное участие в необъявленной и не­известной до сих пор войне 1930-33 гг., истребительные карательные спецоперации 5-го полка военизированной охраны ОГПУ - всё это влияло на моральное состояние не только одного Ивана Никитича.

Недаром из командиров РККА, служивших в 1929-34 гг. на Дону, Кубани, Тереке, многие в немецком плену в 1943-44 гг. вступили во Власовскую армию. Среди них - полковники А.Ф. Ванюшин, К.С. Власов, И.Д. Денисов, С.Т. Койда, майор Г.А. Пшеничный.

Вступив в партию, Кононов невольно приняч те прави­ла, по которым функционировала система. В январе 1932 г. он был переведён на должность политрука 30-го Сара­товского кавполка, а в 1933-34 гг. был ответственным секретарем полкового партбюро. Можно только догады­ваться каких усилий ему стоило каждодневное преодоле­ние противоречия между специфическими обязанностями службы и внутренним отвращением к режиму. За карьер­ный рост он платил полной мерой, а могло ли быть иначе? И сколько людей вели себя подобно Кононову? В июле 1934 г. кратковременная партполитработа завершилась, oн возвратился на строевую должность помощника началь­ника штаба 28-го Таманского кавполка. В 1936-37 гг. ему пришлось исполнять обязанности начальника штаба.

Грандиозная армейская чистка, начавшаяся летом 1937 г., могла привести к непредсказуемым последствиям для капитана Кононова. Некоторую защиту давало получе­ние академического образования. Ещё в марте 1936 г. Кононов стал слушателем заочного отделения Военной академии им. Фрунзе. В ноябре 1937 г. он был зачислен слушателем на основное отделение и в 1938 г. окончил академию. К тому же периоду относится дошедшая до нас благополучная служебная аттестация: «Должности впол­не соответствует. Может быть назначен на строевую работу на должность командира кавполка, и после полу­чения соответствующей практики может быть непло­хим помощником командира кавдивизии. Предан делу партии Ленина - Сталина и социалистической Родине. Политически и морально устойчив. Политически грамо­тен хорошо. В жизни парторганизации принимает ак­тивное участие. Партвзысканиям не подвергался». В 1938 г. приказом наркома Ворошилова Кононову было при­своено звание майора - последнее, полученное им в РККА.

Академическое образование предполагало использова­ние на крупных штабных должностях, поэтому в сентябре 1938 г. Кононов стал начальником I (оперативного) отде­ла штаба 2-го кавкорпуса Киевского особого военного округа и участвовал в составе корпуса в советско-польской войне 1939 г. Советско-финляндская война 1939-40 гг. воочию продемонстрировала не только низ­кую тактическую армейскую подготовку РККА. За анти­советскую агитацию и пропаганду в войсках действую­щей армии особыми отделами НКВД по официальным данным было арестовано 843 бойца и командира. Тяжё­лые поражения в декабре 1939 г. 7-й армии на Карельском перешейке, а также 8-й и 9-й армий севернее Ладожского озера похоронили надежды советизации гордой Финляндии к 21 декабря - 60-летию Сталина. Из внутренних ок­ругов на фронт перебрасывались отдельные боеспособ­ные полки и батальоны, спешно собранная техника и мар­шевое пополнение, откомандировывались строевые коман­диры, среди них и Кононов. Позднее он вспоминал, что уже тогда хотел перейти на сторону финнов и во главе добровольческого отряда из военнопленных начать бое­вые действия против советской власти, рассчитывая в большей степени на пропагандистский эффект.

Однако Кононов к финнам не ушёл, напротив, он от­личился, казалось, в безысходной ситуации, сложившейся для 8-й армии. Во главе 436-го полка 155-й дивизии, на­ступавшей на Иломантси севернее Ладоги, он упорно отбивал ожесточённые атаки до 5 финских батальонов IV армейского корпуса в районе оз. Кюля-ярви - р. Койта-йоки. Несмотря на катастрофические условия, диви­зия избежала таких ужасных потерь, какие понесли дру­гие дивизии на Ладоге. В этом - заслуга всего комсоста­ва 155-й, в т. ч. и Кононова. За боевые заслуги «на фрон­те борьбы с финской белогвардейщиной» он был награж­дён орденом Красной звезды - наградой, говорившей для оставшихся в живых после приладожской мясорубки весь­ма о многом. После окончания советско-финляндской войны все кадровые перестановки приняли упорядочен­ный характер, но к штабной службе казак-орденоносец не вернулся. 15 августа 1940 г. Кононов официально всту­пил в командование 436-м полком 155-й стрелковой ди­визии, дислоцировавшейся в районе Барановичей в За­падном особом военном округе.

Командовал дивизией генерал-майор П. А. Алексан­дров, по достоинству оценивавший командирские ка­чества Кононова. Из 35 красноармейцев, награждён­ных «за добросовестное и старательное отношение к огневой подготовке» на дивизионных сборах 10 мая -10 июня 1941 г., 17 бойцов служили в 436-м стрелковом полку. В январе и апреле 1941 г. Александров подписы­вал на Кононова превосходные служебные аттестации для присвоения звания подполковника.

Иван Никитич, несомненно, отличался талантом об­щения с подчинёнными, ему удавалось налаживать отно­шения с бойцами на том уровне, на котором это традици­онно делали казачьи офицеры. Автор апологетическо-житийных книг о Кононове, донской казак К. С. Черкассов так описывал привычки «батьки»: «Если нужно было отдать распоряжение или просто обратиться..., он говорил: «А ну-ка, славный, сбегай в 5-ю роту», или в раз­говоре с неряшливым красноармейцем говорил: «Ты, сы­пок, приведи себя в порядок, боец должен быть приме­ром всем другим». Слова «сынок» и «славные» у Кононо­ва не сходили сует...». Школа ВЦИК и Академия особо­го образования ему не прибавили, - Кононов писал с ошибками, в разговорной речи часто употреблял мат, но при всём при этом притягивал к себе, обладая и лихос­тью, и удалью, и бесшабашной храбростью.

Притягательность этого незаурядного человека была в том, что он родился для войны, причём для войны граж­данской со всеми её специфическими чертами. Будучи беспощадным в бою и к своим, и к чужим, сын повешенного казачьего есаула при этом никогда не щадил соб­ственной жизни, не прятался за спины красноармейцев или казаков и снисходительно закрывал глаза на сла­бости подчинённых. В отличие от многих командиров, присоединившихся к Власовскому движению в 1943-44 гг. и занимавших штабные должности, Кононов 4 года провёл на фронте, где, за редким исключением, война шла без правил с обеих сторон. Учитывая его личност­ные особенности и специфику партизанской войны, сто­ит признать, - Кононову фантастически везло в уме­нии остаться живым. В свою очередь везение только ещё больше мифологизировало образ «батьки». Никто не знал чего от него ожидать - похвалы, расстрела, награ­ды, подзатыльника или глотка водки из «батькиной» фляги. Кононов действительно ненавидел советскую власть. И, может быть, в ещё большей степени, чем уча­стники Белого движения. Ненависть носила подсоз­нательный характер, к ней примешивалась не только горечь от личной семейной драмы и вечных воспомина­ний о жуткой коллектвизации. Кононов не мог простить режиму внутренней раздвоенности, многолетнего подав­ления собственных чувств и эмоций, вынужденной партийности и службы «за совесть». Наконец, майор Кононов не мог простить советской власти того, что она заставила его стать перебежчиком. В немалой сте­пени указанные обстоятельства делали его жестоким.

Всю службу в РККА Кононов мечтал почувствовать, ощутить себя донским казаком и в этом качестве при­нять посильное участие в свержении тотальной власти НКВД-ВКП(б), у которой, по его глубокому убежде­нию, и серьёзных защитников-то быть не могло. Но за осуществление своей мечты ему пришлось заплатить огромным моральным компромиссом и гораздо раньше, чем это сделал А. А. Власов. Именно поэтому Кононов - трагическая личность, в судьбе которого решающую роль сыграли сталинский режим, и перипетии страшно­го времени. Несмотря на аттестации командира диви­зии, подполковником РККА командир 436-го стрелко­вого полка стать так и не успел. Началась война, по своей масштабности и трагичности мгновенно затмив­шая бездарную финскую кампанию.

Полк Кононова встретил войну в состоянии полной боевой готовности. Организационно 155-я дивизия вхо­дила в 67-й стрелковый корпус 10-й армии генерал-май­ора К. Д. Голубева. 10-я армия Западного фронта к 22 июня 1941 г. располагалась на знаменитом Белостокском «балконе», подрезанном на флангах противником. К 28 июня войска 10-й армии оказались в «котле» за­паднее Минска, затем частично вышли к своим в район Налибокской пущи, где вторично попали в окружение. Здесь в начале июля 1941 г. управление армии оконча­тельно перестало существовать.

Кононов в Главном управлении кадров НКО числил­ся пропавшим без вести с 31 июля 1941 г., о его судьбе и обстоятельствах перехода на сторону немцев до сих пор существуют противоречивые и не окончательно выяс­ненные версии. Сам он в письме к известному историку Б.И. Николаевскому 26 апреля 1948 г. описывал происшедшее следующим образом: «В 1941 г. 22 августа я со своим полком полностью совершенно добровольно, пе­рехожу на сторону немцев, до перехода договорившись с немцами, что они помогут и не станут препятство­вать в организации вооружённых антикоммунистичес­ких освободительных сил из людей Советского Союза». По советским версиям Кононов «сдал полк, обороняв­ший Смоленск, немцам» или «поставил полк в крайне невыгодное положение, несколько десятков бойцов сда­лись вместе со своим командиром».

Представляется любопытной версия полковника Власовской армии В.В. Позднякова. Начальник химслужбы 67-го стрелкового корпуса подполковник Поздняков приезжал в полк Кононова вскоре после того, как 3-4 августа 1941 г. тот нанёс поражение противнику в арь­ергардном бою в районе Погоста. В письме Б. И. Нико­лаевскому от 6 июня 1948 г. Поздняков сообщил, что инспектировал 436-й стрелковый полк и добавил: «Май­ор Кононов. сдался в плен немцам 22 августа 1941 г. (вместе с одним из своих батальонов, будучи в окружeнuu) и сразу же заявил, что хочет принять участие в вооружённой борьбе с большевизмом». Таким обра­зом, вероятнее всего с Кононовым 22 августа 1941 г. на сторону немцев перешла большая группа бойцов и ко­мандиров, включая заместителя командира полка по политчасти батальонного комиссара Д. Панченко.

Мотивация Кононовым своих действий произвела на немцев столь сильное впечатление, что он был напра­влен в штаб 4-й армии, где 6 сентября 1941 г. на допросе в армейском разведотделе Абвера вновь повторил же­лание сформировать добровольческий казачий полк и принять с ним участие в боях. Кононовым заинтересо­вался командующий войсками безопасности тыла груп­пы армий «Центр» генерал М. фон Шенкендорф - про­тивник гитлеровской колониальной политики, убеждён­ный в необходимости «привлечения местного населения на свою сторону и спокойного взаимодействия с ним на основе организованности и порядка».

Вермахт проигнорировал известное высказывание Гитлера, сделанное 16 июля 1941 г. по поводу невозмож­ности ношения оружия славянами, чехами, казаками и украинцами. Уже в августе 1941 г. в Велиже северо-восточнее Витебска по инициативе начальника штаба 9-й полевой армии Вермахта полковника К. Векманна нача­лось формирование русского добровольческого отряда из военнопленных и перебежчиков во главе с выпускни­ком Николаевского кавалерийского училища ротмист­ром Заустинским. По утверждению Позднякова, 10 сен­тября 1941 г. Шенкендорф получил санкцию на создание донского казачьего полка во главе с Кононовым, хотя официальное разрешение Главного командования сухо­путных сил на создание отдельных казачьих сотен по борьбе с партизанами в тыловых районах Восточного фронта последовало 6 октября 1941 года. Действия Ко­нонова курировал представитель Абвера лейтенант граф Г.А. Риттберг. Так в начале осени 1941 г. начались но­вая служба и новая жизнь Ивана Кононова...