Говоря о флотоводческой деятельности вице-адмирала Степана Осиповича Ма­карова, нельзя не остановиться на его военно-теоретических работах в области воен­но-морского дела, тактики ведения морского боя и его взглядах на воспитание офи­церов флота и матросов. Наиболее крупными научными трудами Макарова по военно-морским вопросам являются: «Разбор элементов, составляющих боевую силу судов» (1894 г.) и «Рассуждение по вопросам морской тактики» (1897 г.).

Работа Макарова «Рассуждение по вопросам морской тактики» явилась первым капитальным трудом по морской тактике парового флота, принесшим автору заслу­женную славу ученого. В эту работу Макаров вложил весь свой богатый опыт и знания. Многие его взгляды на тактику морского боя не потеряли значения и в наши дни.

Макаров впервые определил, что «морская тактика есть наука о морском бое. Она исследует элементы, составляющие боевую силу судов, и способы наивыгодней­шего их употребления в различных случаях на войне».

Большое место в рассмотренном труде отведено разбору нравственного эле­мента, которому Макаров всегда придавал особо важное значение. «...Бодрость духа на кораблях по преимуществу находится в руках строевых чинов, а потому изучение способов, как достигнуть успеха в этом направлении, составляет их прямую обязан­ность». Макаров дальше писал: «...люди так различны по складу своего ума и характе­ра, что один и тот же совет не годится для двух различных лиц». Он требовал поощ­рять инициативу.

Много ценных советов высказано Макаровым по вопросам педагогики, самооб­разования, самовоспитания и обучения личного состава в плавании... «Плавание в мирное время есть школа для войны», — писал Макаров и требовал, чтобы учеба в море организовывалась исходя из того, что и как придется делать личному составу в боях.

Не менее интересны мысли адмирала Макарова, выраженные им в статье «В за­щиту старых броненосцев и новых усовершенствований», помещенной в журнале «Мор­ской сборник» №2,3 за 1886 год. Они также характеризуют Макарова как носителя идеи активных действий, творца наступательной тактики и одного из продолжателей славных традиций Суворова, Нахимова, Ушакова. В указанной статье Макаров писал: «Мое правило: если вы встретите слабейшее судно — нападайте, если равное себе  — нападайте, и если сильнее себя — тоже нападайте... Не гонитесь за неприятелем, который далеко, если перед вами находится другой близко».

В другой своей статье «Броненосцы или безбронные суда», помещенной в №4 того же журнала за 1903 год Макаров дал замечательный прогноз развития подводного флота, боевых возможностей подводных лодок вплоть до участия в морском бою и создания так называемых «возимых малых подводных лодок». «Полагаю, — писал Ма­каров, — что не представит больших затруднений разработать 12 т лодку, которая могла бы подыматься на боканцы. Таких лодок большие корабли могут иметь по две, и, следовательно, надо предусматривать, что со временем подводные лодки могут принимать участие даже в сражениях на открытом море». Это писалось тогда, когда в России только еще начинались первые опыты с подводными лодками, и их рассмат­ривали лишь с точки зрения использования для нужд береговой обороны. Прогноз Макарова в последующем полностью оправдался.

Расуждая по вопросу о «принципах» в войне, он писал: «Заговорив о принципах вообще, позволю себе сказать еще раз, что к ним надо относиться осмотрительно. Коломб и Мэхэн проповедуют, что раньше, чем предпринимать десантную экспеди­цию, нужно уничтожить военный флот противника. Руководствуясь этими принципа­ми, японский адмирал Ито должен был сначала уничтожить китайский флот, а потом уже приняться за содействие армии фельдмаршала Ямагато... но обстоятельства зас­тавляли Ито поступить иначе... Об общих принципах можно сказать, что их нужно изучать, но для войны важнее всего глазомер, т.е. уменье ясно представлять себе все обстоятельства и в зависимости от них выбрать должное решение, руководствуясь главной идеей - разбить неприятеля и опираясь, прежде всего на свой собственный здравый смысл».

Поскольку труды Макарова являлись выражением его оперативно-тактических взглядов, ставших достоянием наших офицеров, необходимо указать и на ошибочные основные суждения Макарова и попытаться найти их корни.

Адмирал Макаров видел то новое, что несла с собой техника парового флота, часто давал правильные, четкие прогнозы на будущее. Однако в ряде случаев он выс­тупал как представитель парусного флота, окончательно не отошедший от особеннос­тей той эпохи. Отсюда неверным было его утверждение, что «у армии сухопутной есть слабая сторона - тыл, а у эскадры его нет». А ведь именно в период жизни Макарова быстро развивалась зависимость флота от состояния баз и расположения их на театре военных действий. В наши дни, как мы знаем, эта зависимость стала настолько реша­ющей, что базы флота (тыла) стали объектами для действий против них с суши с тем, чтобы с захватом баз вынудить уйти из этого района и флот.

Ошибочными были взгляды Макарова и на роль резервов в бою, когда он утвер­ждал, что резервы в бою не нужны. Макаров видел в выделении резервов предостав­ление возможности противнику бить нашу эскадру по частям. Это упрощенное пони­мание сущности резервов совершенно неверно как для наших дней, так и для той эпохи, когда высказывались эти мысли.

Макаров придерживался также ошибочной точки зрения в отношении типа бое­вого корабля. Он писал: «...я бы составил флот исключительно из безбронных малых боевых судов с сильной артиллерией», и далее уточнял: «флот должен состоять из судов в 3000 т с броневой палубой. Артиллерия должна быть поставлена исключительно на верхней палубе». Макаров рекомендовал скорость хода для таких кораблей в 20 узлов, что на 2 узла превышало бы ход броненосцев того времени, и ставить на кораблях артиллерию калибра 6-8 дюймов. Оригинально было и обоснование такой точки зрения, Макаров писал: «...прежде размер определял силу, и чем больше ко­рабль, тем он был сильнее. Теперь размер не определяет силы, ибо маленькая мино­носка может утопить большой корабль, а потому к кораблям больших размеров долж­но быть больше недоверия теперь, чем прежде...».

В этих взглядах Макарова сказалось влияние успеха, одержанного минными ка­терами на Черном море в русско-турецкую войну. Но это было заблуждением. Появ­ление не только миноносцев, но в дальнейшем также подводных лодок и авиации лишь обосновало необходимость создания специальных видов обеспечения действий броненосцев (ныне линкоров), их прикрытия, но не сняло вовсе вопроса о необходи­мости иметь в составе флота мощные артиллерийские корабли. Желание обеспечить активный наступательный характер действий, стремление быть «хозяином» в районе боя, держать инициативу боя в своих руках привела Макарова к выводу о необходимо­сти иметь, прежде всего, быстроходные, хотя бы и слабо бронированные, корабли. Хорошая по существу идея в своей реализации пошла, однако, по неправильному пути. Исходя в основном из этих же соображений, а также считая малый корабль как малую цель менее уязвимым от неприятельских снарядов, Макаров предлагал и командую­щему флотом в бою держать свой флаг на малом корабле, забывая при этом, что для управления нужны развитые средства связи, что боем управляет не один адмирал, но и штаб, требующий своего размещения. Для действий против береговых укреплений (крепостей) Макаров также предлагал использовать безбронные корабли. «Так как большие корабли не обеспечены от повреждений, то не лучше ли отказаться от брони даже и для судов, бомбардирующих крепости?» — писал он. Ошибочность такого взгля­да очевидна, ибо вести борьбу с береговыми укреплениями могут только хорошо бро­нированные корабли, имеющие мощное артиллерийское вооружение.

Критически воспринимая практическое и теоретическое наследие Макарова и отмечая его прогрессивную роль в истории развития русского флота, мы указываем и на те ошибки и неправильные выводы, к которым он приходил. Но они не заслоняют мужественной фигуры видного представителя русского флота последней четверти XIX и начала XX века.

Последний этап жизни и боевой деятельности вице-адмира Степана Осиповича Макарова связан с русско-японской войной 1904-1905 годов. Еще когда он был глав­ным командиром кронштадтского порта и не имел непосредственной связи с боевой деятельностью Тихоокеанского флота, он весьма внимательно следил за событиями, назревавшими на Дальнем Востоке. Занимаясь административной деятельностью, он продолжал работать над тактическими и оперативными вопросами, а также уделял внимание и общим вопросам обороны государства. В этом отношении большой инте­рес представляет его записка о программе судостроения на двадцатилетие (1903-1923 гг.) и особенно данная им в связи с предлагаемой программой оценка военно-политической обстановки, в которой излагается замечательный прогноз развития событий на Дальнем Востоке.

Макаров считал, что Россия должна иметь три флота: на Балтике, на Черном море и на Дальнем Востоке. В записке рассматриваются возможные операции на этих театрах и намечаются необходимые мероприятия по обеспечению от внезапных напа­дений. Говоря о возможных действиях Японии, Макаров писал: «Недоразумения с Японией будут из-за Кореи или Китая... Нужно... быть готовым к военным действиям во всякую минуту. Разрыв последует со стороны Японии, а не с нашей...» Но эти слова не дошли до сознания косных руководителей царского правительства: русский флот оказался малоподготовленным к войне с сильным противником на море.

По мере назревания событий на Дальнем Востоке Макаров не мог довольство­ваться административной деятельностью в качестве генерал-губернатора Кронштадта и командира кронштадского порта. Он считал, что его место там, на Востоке. «Меня пошлют туда, когда дела наши станут совсем плохи, а наше положение там незавид­ное», — говорил он с горечью.

Как патриот своей Родины и глубоко принципиальный человек, он все же решил перед самой войной обратиться в морское министерство с письмом.

«Из разговоров с людьми, вернувшимися недавно с Дальнего Востока, я понял, что флот предполагают держать не во внутреннем бассейне Порт-Артура, а на наруж­ном рейде... Пребывание судов на открытом рейде дает неприятелю возможность производить ночные атаки. Никакая бдительность не может воспрепятствовать энер­гичному неприятелю в ночное время обрушиться на флот с большим числом минонос­цев и даже паровых катеров. Результат такой атаки будет для нас очень тяжел, ибо сетевое заграждение не прикрывает всего борта, и, кроме того, у многих наших судов совсем нет сетей... Японцы не пропустят такого бесподобного случая нанести нам вред... Если мы не поставим теперь же во внутренний бассейн флота, то мы принуж­дены будем это сделать после первой ночной атаки, заплатив за ошибку».

Письмо Макарова было доложено «вверх по начальству», но ответ был следую­щий: «Макаров известный алармист — никакой войны не будет». Но не успели высох­нуть чернила этой резолюции, как японцы неожиданно и вероломно напали на нашу страну, атаковали эскадру, стоявшую на внешнем рейде Порт-Артура, и вывели из строя два броненосца и крейсер.

Положение Тихоокеанского флота сразу же стало тяжелым, Макарова действи­тельно послали на Дальний Восток. 1 февраля 1904 г. он был назначен командующим Тихоокеанским флотом, в тот же день добился экстренного совещания в морском министерстве для решения ряда поставленных им вопросов и уже 4 февраля убыл в Порт-Артур.

Казалось бы, Главный морской штаб должен был, прежде всего, ознакомить но­вого командующего флотом с планом военных действий на море, однако такого плана вообще не оказалось. План военных действий на море на случай войны с Японией был разработан без какого-либо влияния на его содержание со стороны Главного морского штаба. Больше того, Макаров и его штаб не были также ознакомлены Главным морским штабом с выводами по стратегическим военным играм на тему войны с Япо­нией, проведенным в 1902-1903 гг. в Военно-морской академии. Не было также раз­работанного единого плана действий сухопутных армий и флота.

Вице-адмирал Макаров учитывал это. Он знал, что флот с первых дней войны уже сильно ослаблен. Свою творческую и организационную работу, направленную на решение задач, вставших перед ним, он начал еще в пути. Все сопровождавшие вице-адмирала офицеры его штаба получили задания, обязанности между ними были четко распределены. Еще с пути, в телеграммах и донесениях, он поставил перед морским министерством ряд неотложных вопросов, относившихся к усилению русского флота в Порт-Артуре. Макаров еще в пути намечал оперативные планы, составлял инструк­ции и собирал необходимые сведения.

Однако уже на первом этапе своей деятельности, не получая должной помощи в решении поставленных вопросов, он вошел в конфликт со своим начальством. Мака­ров требовал срочной посылки в Порт-Артур миноносцев с Балтики, настаивал на их отправке по железой дороге в разборном виде, но в этом «по техническим причинам» ему было отказано. Макаров продолжал настаивать, но ему вновь отказывали. Затем он просил заказать и срочно доставить на Дальний Восток 40 малых миноносок, но решение и этого вопроса так затянулось, что миноноски были готовы лишь после войны. Наконец, Макаров дважды просил, чтобы отряд кораблей, вышедший из Бал­тики на Дальний Восток еще до начала войны в составе броненосца, двух крейсеров и семи миноносцев, не возвращался обратно, а шел на усиление флота в Порт-Артур. Эта просьба командующего флотом также не была удовлетворена.

В начале марта Макаров прибыл в Порт-Артур. Имя вице-адмирала Макарова было настолько хорошо известно во флоте, что уже самый факт его прибытия давал личному составу надежду на то, что флот окрепнет и перейдет к активным действиям. Обстановка в Порт-Артуре к моменту прибытия туда Макарова была крайне тяжелая. Некоторые корабли оказались уже выведенными из строя. Местное командование от первых неудач явно растерялось. Учитывая это, Макаров в первые же дни посетил все корабли, беседовал с офицерами, матросами и портовыми рабочими, всячески ста­раясь вселить в них бодрость духа и веру в силу своего оружия и флота.

Верный принципу активных действий, Макаров уже через день по прибытии в Порт-Артур выслал в море на разведку два миноносца, выход которых закончился встречей с японскими миноносцами и гибелью миноносца «Стерегущий». Узнав о тя­желом положении миноносца, Макаров немедленно перешел на быстроходный крей­сер «Новик» и вместе с крейсером «Баян» направился на выручку «Стерегущего» и заставил японцев отступить. Смелый выход командующего флотом на слабо брониро­ванном легком крейсере для выручки погибающего корабля произвел исключительно сильное впечатление на весь личный состав. Один из участников войны писал по это­му поводу в своих воспоминаниях: «Это было больше, чем какая-нибудь победа в бою, это было завоевание. Отныне адмирал мог говорить: «моя эскадра». Отныне все  эти люди принадлежали ему и душой и телом». Так началась боевая служба вице-адмирала Макарова в Порт-Артуре.

Готовясь к предстоящим боям с японским флотом, Макаров решил выйти в море всей эскадрой с тем, чтобы использовать выход для отработки маневрирования эс­кадры, осмотреть ближайший к крепости район и в случае встречи с противником вступить в бой. При этом он лично разработал инструкцию для одновременного выхо­да эскадры из гавани, чего раньше никогда не делалось. Этот выход способствовал сколачиванию эскадры и поднятию боевого духа ее личного состава. Он показал Ма­карову все слабые стороны боевой подготовки эскадры и те ограниченные боевые возможности флота, с которыми должен был считаться командующий. После оконча­ния похода Макаров представил рапорт главнокомандующему армиями и флотом на дальнем Востоке, в котором с присущей ему прямотою указывал на все обнаружен­ные недочеты и давал оценку эскадре. Свой рапорт он закончил словами: «Несмотря на всякие несовершенства и недостаток в исправных миноносцах, я нахожу, что мы могли бы рискнуть теперь же попробовать взять море в свои руки и, преднаметив, постепенно увеличивать район действий эскадры, я предусматриваю генеральное сра­жение, хотя благоразумие подсказывает, что теперь еще рано ставить все на карту, а в обладании морем полумеры невозможны».

В этих словах, по существу, выразилась основная идея плана боевых действий на море, разработанная вице-адмиралом Макаровым. При каждом случае появления в районе Порт-Артура противника Макаров немедленно выходил со своей эскадрой в море, чего раньше не делалось. Миноносцы днем и ночью регулярно высылались в разведку. На подходах к базе была организована дозорная служба; проведены специ­альные мероприятия по защите рейда от прорыва миноносцев противника в районах, посещаемых японской эскадрой; были выставлены минные заграждения; кораблями проводились практические стрельбы; было организовано систематическое траление фарватеров и рейдов перед выходом эскадры. Большой заслугой Макарова явилась организация перекидной стрельбы с внутреннего рейда через мыс Ляотешан по япон­ским кораблям при их приближении к крепости, а также установка дополнительных морских батарей при входе в гавань. Все эти весьма важные мероприятия проводи­лись под личным руководством вице-адмирала Макарова. Он сам разработал таблицу боевых однофлажных сигналов, инструкцию для действия миноносцев в разведке и в атаке, инструкцию для боя эскадры, инструкцию по управлению огнем в бою на ходу.

Проведенные мероприятия сразу же дали свой эффект. Так, уже в конце марта японская эскадра, подошедшая к Порт-Артуру для очередной его бомбардировки, была встречена метким огнем наших кораблей из гавани, а после выхода нашей эскадры японцы вынуждены были отойти.

Во всей боевой деятельности, в руководстве личным составом, в доверии, которое Макаров завоевал в первые же дни, он находил свое полное удовлетворение. Иное положение создалось в отношениях Макарова с высшим командованием: они продолжали оставаться до последних дней ненормальными. В официальной истории русско-японской войны сказано: «...нельзя обойти молчанием тех затруднений, с ко­торыми пришлось бороться Командующему флотом в отстаивании тех мер, которые он находил нужными для пользы дела и службы. Твердость адмирала Макарова в этой борьбе доходила до того, что он даже ставил не раз вопрос об оставлении им должно­сти Командующего флотом».

Первый, довольно крупный конфликт с морским министерством возник из-за отказа в просьбе Макарова как можно скорее издать и выслать в Порт-Артур его книгу «Рассуждения по вопросам морской тактики». На неоднократные просьбы Макарова об издании его книги он получал отказ от морского министерства. Так как в те времена никакого боевого устава или учебника по тактике не было, труд Макарова, безуслов­но, был на флоте необходим. В самые горячие боевые дни эскадры 31 марта Макаров послал телеграмму, в которой писал: «Просил бы теперь же напечатать мою книгу «Рассуждения по вопросам морской тактики»... Книга нужна теперь, а не в будущем году; не допускаю мысли, что Министерство не может теперь же найти 500 р., и отказ в напечатании понимаю как неодобрение моих взглядов на ведение войны, а посему, если моя книга не может быть напечатана теперь, то прошу заменить меня другим адмиралом, который пользуется доверием высшего начальства».

Не лучше были отношения Макарова и с главнокомандующим армиями и фло­том на Дальнем Востоке адмиралом Алексеевым, находившимся в Мукдене. Макаров ценил и поощрял дельных, смелых, энергичных офицеров и решительно не терпел безынициативных, трусливых. После нескольких выходов в море он отстранил от выс­ших должностей некоторых командиров кораблей, заменив их более способными. Главнокомандующий не согласился с этим решением и настаивал на его отмене или замене части офицеров офицерами по его представлению. Макаров вновь не согла­сился и просил освободить в таком случае его от командования флотом. Только после этого главнокомандующий утвердил все требования Макарова, но все же поднял воп­рос в министерстве об ограничении прав командующего флотом. Так, высшее коман­дование, никогда не любившее Макарова, практически «помогло» ему в работе, начи­ная с первых дней его командования флотом.

Приближалось трагическое 13 апреля (31 марта) 1904 года. Накануне вице-ад­мирал Макаров послал миноносцы в ночной поиск к о.Эллиот с задачей атаковать обнаруженные корабли противника. Лично инструктируя командиров отрядов мино­носцев, командующий флотом потребовал, чтобы во всех случаях возвращения в Порт-Артур миноносцы не подходили в темное время к крепости, а входили бы в гавань лишь с рассветом. По намеченному плану для обеспечения их возвращения на рас­свете навстречу миноносцам должен был выйти из Порт-Артура крейсер «Баян». Выс­лав миноносцы в море, Макаров в ночь на 13 апреля перешел на дежурный крейсер «Диана», стоявший на внешнем рейде. Командующий флотом опасался повторения попытки японцев закупорить брандерами вход в порт и по примеру прошлых многих ночей решил лично быть в центре отражения возможной атаки. Ночь была тревожной; с крейсера и береговых постов не один раз наблюдались какие-то силуэты судов и огни, державшиеся почти на одном месте. Когда у Макарова спросили разрешение открыть огонь, он категорически запретил, высказав предположение, что это были огни наших миноносцев, возвращавшихся в Порт-Артур из-за плохой погоды. В 4 часа 30 мин. Макаров перешел на «Петропавловск». Как было установлено позже, обнару­женные этой ночью силуэты принадлежали кораблям противника, ставившим мины на путях обычного движения нашей эскадры при ее выходах. Когда с рассветом из Порт-Артура вышел крейсер «Баян» и командующий флотом получил сведения о подходе эскадры противника, он приказал трем крейсерам выходить для поддержки минонос­цев, сам же в 7 часов утра вышел, как всегда, навстречу противнику на броненосце «Петропавловск» с эскадрой. Узнав уже на рейде, что миноносец «Страшный» погиб в бою, и обнаружив на горизонте всю японскую эскадру, Макаров решил отойти на вне­шний рейд, подтянуть все свои броненосцы и под прикрытием батарей вступить в бой с противником. Траления на выходах из базы и на внешнем рейде проведено не было.

Во время этого маневра 13 апреля в 9 часов 30 минут в двух милях от маяка на Тигровом полуострове броненосец «Петропавловск» подорвался на минах, поставлен­ных минувшей ночью японскими кораблями, и затонул. Вместе с ним и большей час­тью экипажа погиб и вице-адмирал Макаров.

Русский флот в лице Макарова понес тяжелую утрату. За короткое время (36 дней) командования Тихоокеанской эскадрой он сумел сделать очень многое. Прежде всего, он привел эскадру в надлежащее боевое состояние, поднял дух личного состава и подготовил флот к активным боевым действиям, организовал регулярную разведку. Макаров принял активные меры для ускорения ввода в строй поврежденных кораб­лей, усилил оборону крепости с моря, создал систему обороны внешнего рейда. Он лично руководил отражением атак японских миноносцев, выходами своей эскадры навстречу противнику, не допускал безнаказанного обстрела флота и крепости, зас­тавлял японцев каждый раз уклоняться от боя с русской эскадрой.

Вице-адмирал Макаров вошел в историю развития морского флота прежде все­го как выразитель прогрессивных традиций русского флота на рубеже XIX-XX вв., как талантливый ученик тактической школы адмирала Бутакова, воспринявший от своего учителя наступательную тактику морского боя и развивший ее в своих военно-теоре­тических работах.

Макарова считают прежде всего тактиком, но это определение далеко не доста­точное и не полное. Его взгляды перерастали рамки тактических суждений и свиде­тельствуют о Макарове как об адмирале с широким оперативно-стратегическим раз­махом. В его труде «Рассуждения по вопросам морской тактики» встречается ряд глу­боких оперативных суждений. Так, его критика «вечных принципов» Мэхэна и Коломба и «теории владения морем» говорит о готовности Макарова отойти от господствовав­ших тогда в военно-научных трудах взглядов на ведение боевых действий на море.

Макаров был человеком большой эрудиции. Он проявлял себя ученым-географом, новатором и изобретателем в артиллерийском и минно-торпедном оружии и кораблестроении, создателем основ теории живучести и непотопляемости кораблей.

Что бы ни начинал делать Макаров, он всегда доводил дело до конца, обобщая полу­ченный опыт и завершая все это созданием научных трудов, основные из которых стали достоянием всей мировой научной мысли.

Макаров был искусным воспитателем высокого боевого духа личного состава. Его любимый девиз — «Помни войну» — ясен нам потому, что Макаров понимал его как необходимость постоянно учить личный состав тому, что потребуется на войне, наста­ивал, чтобы корабли строились и оборудовались, исходя из требований войны. При­давая особое значение моральному фактору в войне, Макаров всегда и в своих теоре­тических работах и особенно в практической деятельности писал и заботился о подня­тии морального духа личного состава. Будучи строгим и требовательным, он умело сочетал это с постоянной заботой о нуждах матросов и офицеров, поощрял инициати­ву и хорошую службу, нетерпимо относился к формализму и бездеятельности.

Однако прогрессивные стремления вице-адмирала С.О.Макарова не могли най­ти широкого практического применения в русском флоте в суровую эпоху царской реакции.