JPAGE_CURRENT_OF_TOTAL
Во время моего заключения в советской тюрьме я там встретил много членов православного и католического духовенства; были между русскими православными священниками епископы, но я там не нашел ни одного священника, принадлежащего к новой “живой церкви”, покровительствуемой советами.
Я лично часто имел близкие отношения с представителями православного духовенства в сов. России. Одна вещь стала для меня совершенно ясной: это тесная и близкая связь, существующая между ГПУ и “живой церковью”. Я в этом убедился, благодаря целому ряду фактов, которые произошли на моих глазах.
Много моих друзей, священников Тихоновской церкви, то есть истинной русской православной церкви, были приведены в ГПУ, где им цинично предлагали перейти в живую церковь и осведомлять чека о своих прихожанах. ГПУ требовало от них интимных подробностей, выпытанных во время исповеди, и если они отказывали, то их арестовывали и ссылали.
Значительное число этих священников, неизвестных героев, было таким образом сослано на Соловецкие острова и в Сибирь или перенесло долгое заключение в сов. тюрьмах. Я знал десятки этих случаев в моих отношениях, но я знаю массу случаев, когда граждане после исповеди у священников “живой церкви” были немедленно арестованы и сосланы чекой.
Чтобы не увеличивать числа жертв большевицкого террора, я вынужден умолчать об именах, которые я мог бы раскрыть. Однако же я могу сделать одно исключение, так как Богу угодно было призвать к себе одного из этих священников-мученников и освободить его из рук его палачей.
Дело идет о священнике Иване Жегуленко, настоятеле церкви “Всех Святых” в Ростове, уважаемом и почитаемом всем приходом. Я знал его 20 лет, часто с ним сталкивался и навещал его, особенно в последние дни его жизни. В момент раскола и отделения “живой церкви” отец Иван энергично и открыто протестовал против этого раскола. Ростовское ГПУ арестовало его с несколькими другими священниками за проповеди против “живой церкви”. Каждую неделю его призывали в ГПУ и предлагали ему освободить его немедленно, с условием перейти в “живую церковь”. Приверженцы этой церкви приходили к нему в тюрьму, предлагая ему сан епископа и предупреждая его, что он рискует жизнью, если будет противиться. Отец Иван вынес много угроз и страданий в тюрьмах ГПУ, и там он открыл и понял окончательно существующую связь между советскими ставленниками “живой церкви” и ГПУ.
Вследствие моральных и физических страдании, перенесенных в тюрьмах, отец Иван заболел, врачи признали его безнадежным.
Тогда чекисты, уверенные, что он должен умереть и следовательно становится безопасен, освободили его. Прихожане перенесли его с предосторожностями в маленький домик церковного сторожа; здесь, благодаря Всемогущему, а также, без сомнения, и нежным заботам окружающих, совершилось чудо, и отец Жегуленко стал поправляться. Я провел много часов у ею изголовья, и он часто мне говорил, что со дня на день ждет нового ареста. Он говорил мне так же часто, что, несмотря на явные признаки выздоровлений, он предчувствует близкую смерть. И, действительно, едва он встал на ноги, его призвали в ГПУ, мученья его возобновились, и от него опять начали требовать, чтобы он перешел в лоно “живой церкви”. Он снова заболел и больше уже не встал. В день своей смерти он был снова вызван в ГПУ, но он не имел более сил туда идти и через несколько часов умер. Едва он почил на своем смертном одре, как пришли чекисты. Когда им сообщили о его смерти, они потребовали, чтобы им выдали его тело: “мы, имеем приказ привести его в ГПУ живым или мертвым”. Но уже прибежали верующие и воспротивились этому надругательству над телом их бывшего пастыря.
Таким образом, неопровержимо засвидетельствовано, что “живая церковь” и ГПУ работают рука об руку. И несмотря на эту могущественную поддержку, “живая церковь” не имеет никакой опоры и медленно умирает. Население отлично поняло, что эта церковь есть не что иное, как агенство сов. власти в России. Народ отворачивается от нее, и я много раз видел, что храмы “живой церкви” были пусты, в то время, как церкви патриарха Тихона были полны молящимися.
Прихожане организовали общество “Миска”, чтобы в намять отца Ивана Жигуленко кормить бедных, нищих и безработных. Около 500 несчастных получали там пищу и были спасены от голода. Но так как дело благотворительности исходило от христианской общины, то ГПУ его уничтожило. Верующим запретили помогать несчастным.
Стремясь поддержать всякий раскол в церкви, коммунисты неустанно продолжают свои преследования, стараясь закрывать церкви везде, где они могут. Но нельзя сказать, чтобы все эти попытки имели бы успех, и в доказательство вот еще один пример.
Под г. Ростовым, на Тимернике, находится церковь в близком соседстве с мастерскими Владикавказских железных дорог, мастерскими, которые, как я упомянул раньше, посетили и осмотрели члены английской делегации тредъюнионов. Незадолго до моего отъезда из этого города, коммунистическая ячейка этих мастерских сделала общее собрание и предложила снести церковь, а ее камни употребить на постройку клуба. Рабочие, из которых некоторые были прихожанами этой церкви, закричали и запротестовали. Никакие усилия оратора не заставили их изменить свою позицию в этом вопросе. Тогда оратор объявил, что власть обойдется и без рабочих, зараженных “религиозным ядом”, она будет действовать без их согласия в их же собственных интересах. По окончании митинга все пошли по домам. Нечестивый оратор-коммунист шел в толпе продолжавших спорить рабочих и, когда он проходил по полотну железной дороги, внезапно на него налетел промчавшийся поезд, и оратор был убит на месте.
Рабочие были поражены и приписали эту смерть каре Божьей. Они моментально сорганизовали второе собрание, где и порешили: всем отправиться в церковь. Там они помолились и поклялись церковь сохранить, заявив местным властям, что взять эту церковь они могут, только переступив через их трупы. Многие тысячи манифестантов примкнули к этой демострации, и большевики не посмели настаивать.
Сейчас, несомненно, в России наблюдается могучее пробуждение религиозного чувства. Я знал много случаев со сборами, сделанными в среде рабочих на постройку церквей, и в тюрьме я очутился с рабочими, наказанными за это преступление. Я могу указать на факты постройки новых церквей в промышленных районах, где раньше рабочие были коммунистами и неверующими: напр., завод “Коммунистический авангард” в г. Владимире с 7.000 рабочих, завод “Красный октябрь” в Пензе — 2.000 рабочих и т.д.
Я знаю сотни коммунистов, которые боятся уйти из партии, хотя они давно в ней разочаровались, и которые тайком ходят молиться в церковь, крестят детей и женятся по религиозному обряду.
Я знаю коммунистов, занимающих важные посты в России (некоторые даже служащие в ГПУ), которые вернулись в лоно церкви и сделались верующими.
Религиозное преследование большевиков поразительно напоминает преследования первых христиан времен Нерона и Юлиана: оно часто превосходит их по жестокости и дикости. Однако, большевики вынуждены сознаться в своем полном бессилии победить религиозное чувство народа; наоборот, они достигли только того, что очень сильно укрепили его: чем больше советы неистовствовали в своем религиозном терроре, тем больше укреплялась народная вера.
Религиозные преследования коммунистов вернули ко Христу людей, которые были совершенно равнодушны к вопросам религии, и даже самих атеистов. Я сам был свидетелем этого искупительного чуда. Никогда раньше Распятие не сияло с такой силой, как теперь в этой стране страдания. Красная звезда — сатанинская эмблема зла — закатывается…
